Война Горького Пепла
Шрифт:
– Ч-что… ты… задумал? – из последних сил Менан полз назад, пытаясь сосредоточиться и вспомнить какое-нибудь простое заклинание, чтобы сразить этого безумного друида.
– О, нет, и не пытайся, – Беренгар подал знак, и старейшины начали тянуть из отравленного мага его энергию, полностью опустошая и без того почти потерявшего сознание Менана.
И последним, что он услышал перед тем, как провалиться в забытьё, было:
– Ты останешься здесь как гарантия «правильного» голосования остальных членов твоей семьи. Отнесите его в темницу.
– А что делать с этой? – спросил один из друидов, тыкая пальцем в доспех
– Два заложника лучше, чем один. Заприте их обоих под корнями в казематах.
Когда пленников унесли, один из друидов отделился от общей группы и, сняв капюшон, спросил у Беренгара:
– С ними ведь ничего не случится?
– Будь спокоен, Арниэль. С твоим братом и его подружкой всё будет в порядке. Если ты, конечно, не предашь наш договор.
– Нет, учитель…
Глава 5
Спустя несколько дней после императорской свадьбы, к герцогу Коннелу Оленю тоже прилетели посланники. Но прибыли они не на драконах, а на грифонах, в большом количестве разводившихся в одноимённом герцогстве. С грифонами прилетели эмиссары императора в виде графа Гуго Льва, красного инквизитора Германариха и пары молчаливых ангелов. Столица герцогства Оленя, Хорнкрест, находилась совсем недалеко от Соколиного Гнезда, но Лайам решил, что прибытие посланников на грифонах придаст его словам более внушительный смысл.
Хорнкрест был большой древней крепостью, за стенами которой вырос шумный город. Ещё во времена Ронана Великого это был богатый торговый пост, через который текли товары с запада на восток и с востока на запад. Герцоги Оленя из-за этого постоянно спорили насчёт пошлин с вольными городами, такими как Переправа Эридана или Листмур, который возродился из пепла Войны Клинка около четырёхсот лет назад.
Коннелу Оленю никогда не нравилась придворная жизнь и поэтому он старался держаться подальше от имперской столицы, приезжая туда только в случае крайней необходимости. Когда его юная дочь Кейт недавно заболела, он одновременно опечалился и обрадовался, так как благодаря её болезни он смог отговориться от посещения свадебной церемонии Лайама и Анны. Была, правда, и ещё одна причина: он боялся оставлять без присмотра осиротевшую племянницу императора Гвендолин, которой едва исполнился год жизни и которая находилась на его личном попечении. Заговоры, слухи, тайные собрания постоянно плодились и размножались при дворах аристократов, и их жертвой вполне могла стать маленькая девочка, представлявшая собою угрозу устойчивости трона.
– Папа, к нам гости, – сказала Дейдра, сестра-близняшка Кейт, расчёсывая свою длинную чёрную косу.
– Да, я знаю, видел… – ответил герцог, стоя на балконе шестого этажа Хорнкреста.
– Ты спустишься к ним?
– А куда мне деваться? – вздохнул Коннел и, как он всегда делал при волнении, начал крутить в своей пышной чёрной бороде маленькие косички, за что его часто ругала жена, говоря, что это вредная привычка.
– Так чего ты медлишь, папа? – спросила Дейдра слегка истеричным голосом, так похожим на голос покойной жены герцога, которая умерла из-за тяжёлого душевного заболевания. Заметив свой тон, девушка помотала головой, моргнула и продолжила: – Прости за это, эти голоса… Я совсем не выспалась.
– Ничего, ничего, дочка, – герцог подошёл к дочери и погладил её по голове, от чего Дейдра расслабилась и глубоко вздохнула. Так часто мучившее её нервное напряжение временно отступило, так как присутствие отца позволяло ей оставаться в стабильном стоянии.
«Эти гости не к добру, бойся, бойся перемен, Дейдра!» – зашептал кто-то в голове девушки. Голос был совершенно обезличен, не было понятно женщина ли это или неизвестный мужчина говорит с ней из небытия. Дейдра прикусила уголок губы и словно кошка тыкнулась макушкой в грудь отца.
– Ну, тише, тише. Посиди пока у сестры, ей становится лучше, когда ты рядом. Или похлопочи, чтобы Гвендолин вовремя поменяли пелёнки. Эта новая нянька постоянно ленится и просыпает работу, – улыбнулся дочери герцог Олень. Внизу послышался собачий лай: это стая сторожевых псов у ворот встречала эмиссаров императора.
«Интересно, почему собаки не боятся ангелов? – подумал вскользь герцог. – Они для них будто бы и не существуют…».
Граф Гуго, ставший императорским зятем, в этот момент тоже задавался этим вопросом, стоя в плотном кольце лающих псов с длинной прямой шерстью цвета ржавчины и ниспадавшими ниже морды ушами в виде широких лопаток. Граф с детства боялся и ненавидел собак, что в будущем выросло в настоящую фобию: стоило ему увидеть даже самого маленького пса, как он нервно сглатывал и пытался обойти его стороной. Это приводило, порой, к довольно комичным ситуациям, но Гуго Лев в полной мере оправдывал свою фамилию, когда надо было подавить или рявкнуть на тех, кому следовало бы заткнуть рот. Но вид здоровенных, лающих именно на него собак, ввёл тучного графа в состояние шока.
– Г-г-г-г-г…
– Меня зовут Германарих, если вы не забыли! – перекрикивая псов, крикнул графу инквизитор. – Вам помочь?!
– Д-д, д-д-д… – зубы графа выбивали марш похлеще имперского парадного полка барабанщиков.
Инквизитор было сделал шаг вперёд, но тройка псов тут же повернулась к нему и предупреждающе зарычала.
Германарих поднял руки и сделал два шага назад.
– Простите, граф! Видимо, стоит лучше подождать хозяина! – смеясь, заметил инквизитор и почесал свою ухоженную треугольную бородку.
Ангелы всё это время молча парили в сторонке возле кареты. Они бы могли просто встать на землю, но, видимо, парение было для этих существ также естественно, как и дыхание, и не вызывало у них никакой усталости.
Наконец, Коннел Олень, в сопровождении почётной стражи, вышел к воротам Хорнкреста и поздоровался с посланниками Лайама. Видя, что граф Гуго не может и слова произнести из-за собак, герцог велел привратнику загнать псов обратно во двор, что вызвало у графа вздох облегчения.
– Простите за это, граф, – неловко произнёс Коннел, крутя косички в бороде от волнения. – Их нужно давно на цепь посадить, да мне жаль держать собак в неволе.
– Цепные псы не так плохи, как вам кажется, герцог, – усмехнулся инквизитор. – Меня зовут Германарих, я представляю собой отделение инквизиции в столице и являюсь его скромным главой.
– А зачем вы здесь, господин Германарих? – спросил герцог, поглядывая на ангелов за спиной посланника.
– Считайте это неким символическим жестом в дополнение к посланию императора. Граф Гуго, – обратился инквизитор к пытавшемуся прийти в себя Гуго Льву, – прошу, озвучьте дело, за которым мы сюда пришли.