Война Хьютай
Шрифт:
Она вновь передернула плечами и пошла вдоль террасы, обходя бронированные короба самонаводящихся зенитных ракет ближнего боя, и короба побольше - увенчанные башнями многоствольных автоматических пушек - по две на каждую сторону верхних четырех террас. Дойдя до угла, она повернула направо, на север, потом снова направо, на восток. Здесь царил уже почти полный мрак - и без того тусклый свет зари загораживала огромная масса пирамиды. В темноте Хьютай добралась до места, где часть защитной сетки была поднята на трубчатом каркасе перед орудием, образуя подобие гигантского окна. Подойдя к нему, она взялась за ограждение и уселась, свесив вниз босые ноги. Поёжившись от холода, Хьютай положила руки на верхнюю трубу ограждения, и, опустив на них голову, стала смотреть.
Внизу темнела часть огромного восьмиугольника крепостных стен. В их углах возвышались прямоугольные массивы башен с закругленными передними торцами. Их внешние уступы венчали другие башни - орудийные, с толстыми ступенчатыми стволами шестнадцатидюймовых пушек, по три в каждой башне. Горящие на вершинах башен резкие, ярко-красные огни образовывали неровное разорванное кольцо. Открытые входы далеко внизу сияли ровным синим светом, бросавшим широкие веера бледных отблесков на пустынный простор крепостного двора.
Хьютай смотрела неподвижно, несмотря на то, что её сильные бедра вздрагивали от холода стальной плиты, на которой она сидела. Её смуглое скуластое лицо, почти неразличимое в темноте, было спокойно, лишь большие, широко расставленные серые глаза, опушенные густыми ресницами, живо блестели.
Далеко за стенами на сумрачной равнине виднелись треугольные массивы фортов. Редкие фонари на соединявших их дорогах мерцали, словно множество крохотных, острых огненно-синих глаз. Маленькие клочки освещенного ими грунта казались рассыпанными осколками какого-то иного, прежнего мира. Вдоль внешнего обвода шел широкий пояс яркого освещения, казавшийся отсюда зыбкой дорожкой света. Дальше, за сумрачной равниной пустыни, поднимались бледные, призрачные горы.
Хьютай посмотрела налево. Под маленьким диском пепельной второй луны целое созвездие цветных огней отмечало поле главного столичного аэропорта. Там тоже царила тишина, хотя крошечная отсюда стеклянистая громада главного здания и грузовые площадки были сплошь залиты ярким, бело-желтым светом, в котором отблескивали корпуса тесно стоящих самолетов. Сейчас аэропорт казался вымершим.
Хьютай вздрогнула и стала смотреть вперед, на пустыню. В прохладном, чистом воздухе далекие горы казались очень четкими. На вершине самой высокой и массивной горы можно было, приглядевшись, заметить едва мерцавшие синие огоньки, казавшиеся блестками горной породы - это был один из сторожевых фортов, охранявших спуск на низменность. Далеко справа и слева тоже можно было заметить почти угасавшее мерцание синеватых призрачных огней, вырывших из мрака крохотные клочки каменистого грунта. Дальше, за горами, сгущался уже непроницаемый мрак.
Вдруг в этой тьме вспыхнул огонь, - крошечная, быстро угасшая искра, - и острые глаза Хьютай тревожно сузились. Даже беглые одичавшие гексы никогда не заходили так далеко на север, к Пустынному Морю. Впрочем, насколько ей было известно, никакое животное не могло излучать такой свет. Что это было - лампа, вспышка пламени, взрыв? И - кто мог это сделать? Для чего?
Внезапно Хьютай почувствовала, что дрожит - не только потому, что сидя на холодной стали, она промерзла до костей под непрекращающимся холодным ветром.
Она поднялась и побежала обратно, к открытой двери своего дома. Когда за ней со стуком задвинулась стальная плита, она почувствовала себя увереннее, но никак не могла согреться. Только забравшись в душ и сжавшись в комок под струями горячей воды, она почувствовала, что согрелась и смогла размышлять спокойно, не дрожа от холода, но страх не исчез. Времени - она посмотрела на вделанные в стену, обрамленные узорной бронзой часы - было 2.15 пополуночи, и было ясно, что заснуть уже не удастся.
Хьютай задумалась о том, что её разбудило - это был сон. Довольно странный и неприятный. Она, нагая и безоружная - как сейчас - идет по темной, уходящей в беспредельность равнине, а навстречу ей движется нечто бледное, неясное, огромное, и она проснулась от внезапного страха, хотя, в свои 26 лет, никогда не боялась своих снов. Это слишком сильно напомнило ей её путешествие спросонья.
Хьютай усмехнулась своим страхам, подойдя к зеркалу - на неё смотрела рослая, гибкая и мускулистая девушка, на вид 20-25 лет, с гладкой, коричнево-смуглой кожей, широкобедрая, с высокой выпуклой грудью, чуть впалым мускулистым животом и длинными крепкими ногами.
Покрутившись перед зеркалом, она вернулась в спальню. Одевшись, она снова посмотрела в зеркало, теперь уже без усмешки. На ней была только свободная белая блузка и короткие шорты. Металлический рубчатый пояс, плотно охватывающий талию, и ременные сандалии на крепких босых ногах дополняли её наряд. Лицо с твердыми, правильными чертами казалось серьёзнее, на нем появилось суровое и решительное выражение, подобающее Единому Правителю Фамайа, каким она и была на самом деле.
Глава 2.
В начале эры.
Хьютай пристегнула к поясу маленькую рацию с металлическим корпусом и застегнула на запястье левой руки массивный металлический кодовый браслет. Направляясь к главному выходу из своего жилища, она заглянула в маленький зал оперативной связи. Там было темно, лишь один не выключенный монитор мерцал белесым светом. Чтобы выяснить причину загадочной вспышки, достаточно было связаться отсюда с главным командным бункером, но она вдруг решила, что лучше будет отправиться туда самой.
Она подошла к главному выходу, вновь положила руку на запор. Толстая стальная плита с рокотом отошла вправо, открывая узкую лестницу. Сквозь шесть метров межтеррасного перекрытия она вела вниз, и Хьютай быстро спустилась по ней.
Внизу, в широком, ярко освещенном коридоре, было пусто. Прямо напротив лестницы находились раздвижные двери лифтов. Когда Хьютай вошла внутрь и нажала кнопку первого этажа, кабина - пустая металлическая коробка, окрашенная в серый цвет, пошла в низ тридцатиметровой шахты с резко отдавшимся в царящей здесь тишине лязгом. Когда массивные створки лифта с шорохом разошлись, в пустынных коридорах ещё отдавался угасающий гул.