Война и люди
Шрифт:
— Метель! Метель!..
Горит первый танк, горят снопы у дороги, дымится опушка леса… Горят уже пять танков. Остальные повернули и скрылись в лесу.
Танкам пройти непросто. Справа и слева — болото. Куда ни двинься, надо поворачивать на шоссе. Надо пройти высоту, отмеченную на карте цифрами 97,5. Фашисты это поняли. Сейчас перестроятся…
Пять минут тишины, и опять гул.
— Отрезать пехоту!.. Пехоту! — требует командир. Нельзя пропустить пехоту. Просочится в лес — трудно будет
Ползут, огрызаются пламенем «тигры». Вот крайний с перебитой гусеницей завертелся на месте. Вот башня у «тигра», как фуражка, съехала набок.
Но снова, еще большим числом, движутся танки.
За ними самоходные пушки и опять транспортеры с пехотой… Солнца не видно от дыма. Сплошной гул. Осколки, пули, взрывы гранат, со свистом летят через голову мины… Танки, танки… Сколько же их?! Десятка два замерли. Другие отхлынут и снова лезут, по краю болота рвутся к полоске сухой земли…
Помню: часы на руке почему-то остановились. И само время, казалось, остановилось.
Почти целиком легла одна рота. Умолкли у самой дороги два назаровских пулемета. И люди навсегда, должно быть, умолкли… Дым. И опять волна танков…
— Теперь пройдут… — расстегивает ворот Сланевский. — Почему молчите? Огня!.. — склоняется он над ящиком рации.
И тут мы увидели взводного. Перетащив пулемет в воронку на самой дороге, он заставляет пехоту залечь и попятиться. Вот и его заметили. Вспышки огня. Назаровский пулемет умолкает. Танк задирает лоб — одолеть последний подъем. И снова мы увидели человека.
— Назаров! Назаров пошел на танк!.. Пять… Три… метр разделяют железного зверя и человека…
Взрыв. Столб дыма… Танк замирает, загородив дорогу. Смотрим в бинокли: герой не подает признаков жизни.
— Передать в батальоны, — диктует Сланевский. — «Иван Назаров, командир пулеметного взвода, насмерть стоял и геройски погиб в поединке с вражеским танком…»
Трое суток шел бой. Фашисты на час-другой прорывались до высоты, но, оставляя трупы и танковые костры, пятились. А потом совсем захлебнулись атаки…
Печальную картину представляла собою дорога у высоты. Собственно, дороги не осталось: горы мокрой земли, железо, тела убитых. Трудно было отличить своих от чужих…
На могиле героя поставили деревянную пирамиду со звездой наверху. Был дан салют из пушек и пистолетов.
В далекую деревню Бискужа Оренбургской области замполит Кострикин послал письмо с печальной вестью. А в Москву за подписью командира полка пошло ходатайство о присвоении Ивану Назарову посмертно звания Героя Советского Союза…
Наша Сивашская 257-я дивизия возвращалась на Родину в сорок пятом местами литовских боев. Мы специально остановились на дороге Шяуляй — Рига. Нетрудно было отыскать высоту 97,5. Молодой парень резал автогеном ржавые танки. По дороге мчались машины с бидонами молока… Отыскали могилу. На ней уже выросла травка. Чьи-то руки посадили молодую березку. Останки героя мы торжественно, с музыкой и салютом, перенесли на зеленое кладбище в городке Жагаре…
Я ездил недавно в Литву и там не один раз рассказывал историю подвига. В Вильнюсе на встрече в музее положили на плечо руку.
— А вы уверены, что именно Назарова схоронили в сорок четвертом? — и протянули листок. — Читайте. Это ответ на письмо пионеров вильнюсской школы, которые захотели знать о детстве героя.
«Дорогие ребята! Герой Советского Союза Иван Михайлович Назаров жив. Работает трактористом в Медногорском районе Оренбургской области. Вы можете сами ему написать…»
Я читал и не верил своим глазам. Неужели действительно жив? Выслушав полковника, я попросил его вместе со мной поехать в Оренбургскую область.
Дорога в село Московку
Ветер, снег. Замерзшие галки на проводах. Еле слышный по проводам голос:
— Да, да. Это я, Иван Назаров…
— Это он, — говорю я полковнику.
Полковник хватает трубку и, глотая слова от волнения, объясняет, кто мы и зачем приехали в Оренбург… Ветер. Должно быть, поэтому никакой слышимости.
— Выезжайте сегодня. Встречу в Кувандыке… И все. В трубке треск и голос телефонистки:
— Линия повреждена. Извините.
Но мы все равно счастливы: действительно жив! И даже сам встретит!
Станция Кувандык. У привязи две белые от инея лошади жуют сено. Навстречу нам идет человек. Полушубок. Солдатские сапоги. Все быстрее шаги. Два человека почти бегут навстречу друг другу…
— А это корреспондент «Комсомольской правды», — знакомит полковник.
Иван Назаров кидает в сани охапку сена. Садимся. Мелькнула фуражка дежурного по станции. Иней медленно тает на боках лошадей.
Первые полчаса разговор из сплошных восклицаний: «А помнишь?», «А помните?..»
— А помнишь бой накануне? Рота рванулась за реку…
— Да, ни один не вернулся…
— Сланевский волосы рвал. Жалко ребят…
— А помнишь Свиридовых — гимнасты, муж и жена?
— Да, он в штабе, а жена — санитарка.
— Минута свободная — надевают костюмы, и целый концерт на поляне…
— С ними наш Казбек выступал. Казбек Бутемиров, комсоргом был. Развяжет, бывало, мешок — вместе с патронами, с буханкой хлеба костюм гимнастический. Постепенно разговор подходит к самому главному. Лошади одолевают горку после оврага. Иван расстегнул полушубок, и я вижу: на пиджаке мелькнула «Звезда».