Война и люди
Шрифт:
Хорошо запомнился первый вечер в предгорьях Карпат. Синий сумеречный туман опускался на землю, застревал в щетине деревьев, что росли на отрогах. И деревья сливались в один сплошной темный ковер. Все выше уходили горы. А там, вверху, они еще розовели, подставляя макушки лучам солнца. Не верилось, что здесь, среди этой красоты, разгорятся жестокие бои и черная копоть пожаров повиснет над этими разбуженными весной деревьями. Что бойцы будут умирать рядом с первыми тюльпанами и окрашивать своей кровью прозрачную воду горных речек. Нет, не верилось.
Стояла тишина!
И вдруг обостренный слух уловил знакомые звуки. Мы с
— Эх, сейчас бы котомку за плечи — и вслед за ними, на Тамбовщину и в Воронеж,— вздохнул Никитин.
Журавли подлетали все ближе, ближе. И в этот момент меня позвали к телефону. Едва успел снять трубку, как за окнами дробью рассыпались автоматные очереди, а потом поднялась пальба. Я послал солдата узнать, в чем дело. Он вскоре вернулся, доложил:
— Из-за журавлей все это, товарищ полковник.
— При чем здесь журавли? — удивился я.
— Да немцы по косяку трассирующими нулями стрелять начали. Разогнали. А наши ребята обозлились — и по ним, по немцам то есть.
Эти выстрелы положили конец обманчивой тишине в предгорьях Карпат.
Горы... Сейчас мы видим в синей дымке их заснеженные вершины, любуемся их сказочной, дикой красотой. Горы пленяют нас чистым воздухом, неповторимым говором быстрых речек, отвесными скалами и пропастями. Мирный вид гор вызывает радостное, приподнятое чувство. Но тогда, в 1944-м, Карпаты явились для нас суровым испытанием, экзаменом на боевую зрелость. Предстояло с боями преодолеть горные гряды общей протяженностью свыше ста километров, провести войска и боевую технику в условиях бездорожья через перевалы. Но не только естественные преграды стояли на нашем пути. Впереди были грозные укрепления возводимой врагом в течение ряда лет так называемой «линии Арпада».
И хотя мы еще не дошли до нее, но уже в предгорьях Карпат почувствовали всю сложность и своеобразие горной войны. Тот, кто воевал в горах, хорошо знает, как трудно там наступать. Ведь иной раз один пулеметный расчет, закрепившись в скальной норе и перекрыв огнем горную дорогу, может оказаться почти непреодолимой преградой. Надо было учить солдат и офицеров умению вести бои в горах. Где-где, а здесь, в горах, крылатая суворовская фраза «Воюют не числом, а умением!» была особенно к месту.
Все эти особенности войны в горах мы терпеливо и настойчиво разъясняли всему личному составу. Этим была пронизана вся партийно-политическая работа. Перед офицерским составом встала задача по-иному взглянуть на многие вопросы организации боя в горах. В горных условиях намного сложнее управлять боем крупных частей и соединений. Да и, как правило, бросать в бой большие массы войск и боевой техники в горах не было необходимости. Иной раз это даже и вредно. Только напрасно кровь прольешь. И как часто успех боя решала горстка смельчаков, пробравшаяся через горные кручи и дерзким броском захватившая важную высоту или горный проход.
Многому предстояло научить сержантов и солдат. Например, умению измерять расстояние в горах и соответственно выбирать прицел. Ведь в горах все предметы кажутся расположенными ближе, чем в действительности. Не зная этого, солдат может расстрелять весь боезапас, а цели не поразить.
А
Тысячи и тысячи «мелочей». И все их надо было учесть, усвоить, ввести в боевую практику, сделать достоянием воинов. Это стало предметом постоянных забот командиров всех степеней, здесь были сосредоточены и усилия политработников, партийных и комсомольских организаций.
Наши политработники в эти дни особое внимание обратили на правильную расстановку коммунистов и комсомольцев в частях и подразделениях, повышение их авангардной роли в бою. Добивались, чтобы в каждой роте, в каждом взводе, в каждой штурмовой группе были коммунисты и комсомольцы, по которым бы равнялись все бойцы.
Мы напряженно учились. Самые тяжелые бои ждали нас впереди.
В конце апреля — начале мая здесь начались упорные бои. Противник стремился во что бы то ни стало ве’рнуть Коломыю, удержать шоссейные и железные дороги, идущие из Закарпатья через Яблоницкий перевал на Делятин, Станислав, Львов.
Особенно трудно пришлось 317-й дивизии. Она обороняла правый фланг корпуса в районе Коломыи. Первого мая в шесть часов утра по позициям этого соединения враг нанес сильный огневой и авиационный удар. Затем последовала контратака.
Два пехотных полка гитлеровцев, поддержанные танками, попытались сбить наши батальоны с занимаемых позиций, перерезать шоссейную дорогу. Более четырех часов продолжался бой. Дело доходило до рукопашных схваток.
После короткой передышки последовал новый удар. Только поздно ночью затихли выстрелы.
А в три часа утра второго мая мы вновь услышали сильную артиллерийскую канонаду на правом фланге. Связь с 317-й дивизией прервалась. Когда ее восстановили, я сразу позвонил начальнику политотдела дивизии полковнику Мусатову.
— Что там у вас, Алексей Тимофеевич? — спрашиваю.
— Противник атакует при поддержке двадцати танков. Основной удар наносится по шестьсот шестому полку. Выстоим. Вчера укрепились...
К семи часам утра затихло, а потом бой вспыхнул с новой силой. Враг давил, не считаясь с потерями. Наши измотанные и обескровленные в прошлых боях полки едва держались на своих позициях. Начподив полковник Мусатов в шутку говорил:
— Вот сволочи! Не дали по-человечески праздник отметить. Первого мая семь контратак пришлось отражать, а второго — девять.
Противник обладал значительным численным превосходством. Он занимал выгодные позиции на господствующих высотах и почти безнаказанно поливал нас артиллерийским и минометным огнем. Над Коломыей днем и ночью надсадно гудели фашистские самолеты. Из-за частых бомбежек и артналетов штаб корпуса покинул город и занял место на обратных скатах высот, зарывшись в землю.
В начале мая наш корпус вошел в состав 18-й армии. Командовал ею генерал-лейтенант Е. П. Журавлев, членом Военного совета был генерал-майор Семен Ефимович Колонии, начальником политотдела армии полковник Леонид Ильич Брежнев.