Война и мир Михаила Тухачевского
Шрифт:
Владимира Уборевич получала от матери письма из лагеря в первые два года.
«Последнее письмо было от 20–го августа 1939 года из Темниковских лагерей. Мама писала, что ее куда–то увозят и потому месяцев 6 писать она не будет, чтоб я не волновалась. Это было ее последнее письмо»18.
Началось следствие.
Бутырская тюрьма.
«8 сентября 1939 года Постановление (о принятии дела к производству) Тухачевская–Аронштам Н. Е. обвиняется как участница террористической организации, состоящей из числа жен репрессированных
«Постановление (о возобновлении дела) …По вновь поступившим данным выявлено, что ТухачевскаяАронштам Н. Е. в 1937 году на следствии скрыла свою принадлежность к террористической группе, которая подготавливала совершение террора против руководителей ВКП(б) и советского правительства.. .»20.
О самих данных — ни слова, не говоря уже о доказательствах.
«Протокол допроса Тухачевской Нины Евгеньевны от 1.XI 39.
…Вопрос. При посещении вашей квартира, а также вами перечисленных лиц велись у кого–либо из них антисоветские разговоры?
Ответ. Никогда никаких антисоветских разговоров я ни от кого не слышала.
Вопрос. Неправда. Следствию известно, что у одного из ваших знакомых, где вы тоже присутствовали, велись разговоры антисоветского характера, намерены вы говорить правду?
Ответ. Я говорю правду, что при мне никаких антисоветских разговоров никто не вел.
Вопрос. Вы скрываете от следствия правду. Тухачевский М. Н., говоря о своих преступлениях, показал, что на квартире у одного из соучастников, где присутствовала жена, велись антисоветские разговоры. Вспомните, у кого был такой разговор?
Ответ. Я точно помню, что при мне никогда никаких антисоветских разговоров не велось.
Вопрос. Вы не хотите следствию сказать правду, тем самым вы подтверждаете, что вы сопротивляетесь…»21 Допрашивали в основном по ночам.
«От 9 мая 1940 года. Допрос Тухачевской Н. Е.
Начало допроса 21 час Конец допроса 2 ч. 15 Вопрос. На следствии в 1937 году вы скрыли от следствия вражескую деятельность, как свою, а также и своего мужа Тухачевского М. Н. Предлагаем правдиво рассказать об этом теперь.
Ответ. Я ничего от следствия не скрывала и не скрываю, так как никакой вражеской деятельностью я не занималась, а также и не знаю о изменнической и шпионской деятельности своего мужа.
Вопрос. Неправда, вы пытаетесь уйти от ответственности, но вам это не удастся. Говорите правду.
Ответ. Я говорю только правду»22.
Желаемый результат достигнут две недели спустя.
«Протокол допроса Тухачевской Нины Евгеньевны — от 22 мая 1940 года Допрос начат в 23 час. 30 мин.
Окончен в 2 час. 30 мин.
…Мне совестно перед следствием говорить о тех фактах, которые можно инкриминировать, как антисоветские. Кроме этого удерживает и то, что я на следствии вела себя не откровенно, ибо знала ряд антисоветских разговоров со стороны других лиц, а подчас сама проделывала антисоветские поступки и вела антисоветские разговоры, но о них долгое время умалчивала. Все это вместе взятое удерживало меня от дачи показаний. Теперь я решила дать показания о всех известных мне фактах антисоветской деятельности, которую проводили известные мне лица, в том числе и о себе.
Добавляю, что я тогда не понимала, что это антисоветские действия…
Началом моих антисоветских поступков было еще в тот период времени, когда в стране существовала карточная система.
В тот период времени я получала по карточкам продуктов в таком количестве, что они оставались. Поэтому, оставшиеся продукты (хлеб) я через свою домашнюю работницу носила на рынок и меняла на молоко…
Вопрос. Значит, занимались спекуляцией?
Ответ. Нет, — это просто продажа»23.
Следствие требует самобичевания. И в следующем протоколе записано:
«Ответ. Я это объясняю просто жадностью со своей стороны и даже подлостью»24.
Еще до вынесения приговоров они отлично понимали, исход дел их мужей предрешен: практика к 1937 году уже устоялась. Потому закономерно пытались уберечь хоть что–то от конфискации, отдать друзьям на хранение.
В ссылку собирались, все–таки надеясь вернуться. Владимира Уборевич запомнила эти последние в нормальной жизни сборы:
«Мы собираемся в дорогу. Мама растаскивает свою антикварную посуду, меха (обезьяна, горностай — еще от дедушки), бабушкины бриллианты по друзьям и подругам, книги, мебель сдает коменданту дома. Все это сделать очень трудно, т. к. в нашем парадном проверяют эти дни паспорта»25.
Круг преступных деяний обвиняемой Тухачевской расширяется.
«Через свою подругу Гусеву Ларису Владимировну я купила 100 долларов, которые она приобрела у одной француженки и через Путну, в то время был военный атташе в Лондоне, я получила от него носильные вещи, присланные из Лондона. Кроме этого после ареста мужа я передала ряд вещей на хранение, как–то:
1. Гусевой Ларисе Владимировне… передала следующее: отрезы
на пальто — драповый, белый шевиот, шерсть черная, синяя и коричневая. Шифон на 3 платья, бархат черный, шелк, чайный сервиз фарфоровый, часы настольные, 3 пары туфель, чулок шелковых пары три–четыре, мужское пальто, 2—3 мужских костюма, два фотоаппарата…, три чернобурые лисы.
2. Нацаренус Нине Петровне передала: 2 скрипки, котирующиеся наравне с валютой (одна из них мастера Руджиэри), киноаппарат, два отреза шелка, часы электрические.
3. Захаровой Марии Александровне передала мужские золотые часы и 2–е дамских золотых часов, четыре золотых кольца, золотой браслет, кулон с цепочкой золотые, крест с цепочкой золотые, серебряные ножи и вилки. Все вещи были переданы до вынесения приговора по делу моего мужа Тухачевского. Всего мною передано вещей на хранение приблизительно тысяч на 20—25»26.