Война Иллеарта
Шрифт:
Он внезапно встал и оглядел покои Морэма расширившимися глазами.
— Конечно. Это так. Почему это не пришло мне в голову раньше? Я убеждал себя, что это все попытка к бегству, самоубийство. Но это не так, вовсе не так. Не только для того, чтобы забыть все те привычки, что сохраняют мне жизнь. Это лечение сном.
Но гримаса боли снова исказило его лицо.
— Адский огонь! — воскликнул он. — Все это похоже на тот роман, который мне пришлось сжечь… Наоборот, когда я сам пылал изобилием идей романа… Когда у меня еще был роман, чтобы его сжечь!
Морэм услышал болезненную перемену в тоне Кавинанта и пытался постичь собеседника. Но это уже не было нужно: Кавинант потерял
— Я не верю этому. Это — просто иной путь к легкой смерти. А я и так уже знаю их слишком много.
Казалось, он споткнулся, хотя все еще продолжал стоять. Он нагнулся вперед и схватил Морэма за плечи. Так он стоял мгновение, уткнувшись лбом в грудь Морэма, пока тот не опустил его в кресло. — Ох, мой друг, как мне помочь тебе? Я не понимаю.
Губы Кавинанта дрожали, но с видимым усилием он снова овладел своим голосом.
— Я просто устал. Я не ел со вчерашнего дня. Этот Освободившийся меня вымотал. Немного еды было бы совсем неплохо.
Возможность что-либо сделать для Кавинанта придала Морэму уверенности. Он быстро принес гостю флягу с весенним вином. Кавинант стал пить его так, словно внутри у него была засуха, и Морэм снова ушел в соседнюю комнату поискать пищу.
Когда он клал на поднос хлеб, сыр и виноград, он услышал резкий, далекий выкрик. Голос кричал его имя с настойчивостью, которая наполнила его сердце ужасом. Он поставил поднос, поспешил открыть дверь своих покоев. Во внезапно открывшемся свечении поверхности пола зала он увидел воина, стоящего на одном из балконов, высоко над ним. Воин был еще молодым человеком — слишком молодым для пушечного мяса, быстро подумал Морэм, — который потерял контроль над собой.
— Лорд Морэм! — кричал он. — Приходи! Сейчас! В палату Совета!
— Стоп! — властный голос Морэма привел воина в себя. Он вздрогнул, застыл, прекратил бессвязные выкрики. Увидев, что он взял себя в руки, Морэм продолжил более мягко:
— Я слушаю тебя. Говори!
— Высокий Лорд просит тебя прибыть в палату Совета Лордов как можно скорее. Прибыл курьер из Равнин Ра. Серый Убийца приближается. — Война? — Морэм говорил мягко, чтобы скрыть резкое волнение крови. — Да, Лорд Морэм.
— Пожалуйста скажи Высокому Лорду, что… что я слышал тебя. Двигаясь осторожно, Морэм вернулся к Кавинанту. Неверящий встретил его взгляд горящим, решительным взором, словно его череп был расколот между глазами. Морэм спросил просто:
— Ты пойдешь?
Кавинант отвел взгляд и сказал:
— Скажи мне, как ты смог уйти… когда Опустошитель поймал тебя возле Яслей Фаула?
Морэм сознательно ответил спокойно, без испуга, который в его играющих золотом глазах выглядел как угроза.
— Стражи Крови были убиты. Но когда Опустошитель самадхи прикоснулся ко мне, он узнал кое-что обо мне, как и я узнал о нем. И он был обескуражен.
Мгновение Кавинант не двигался. Затем опустил свой взгляд. Он осторожно поставил флягу на стол рядом с Криллом, подергал себя несколько мгновений за бороду, затем вскочил на ноги. На взгляд Морэма он выглядел как тонкая свеча на ветру — хрупким, ломким и безнадежным.
— Да, — сказал он — Елена просила меня о том же. Для общей пользы я тоже пойду.
Он неуклюже шагнул наружу, на светящийся пол.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВОМАРК
Глава 11
Военный Совет
Что бы там ни утверждал Кавинант, Хайл Трой был уверен, что Страна не была его фантазией. Он воспринимал ее беды с острой
В «реальном» мире он был не просто слеп, он был слеп с рождения.
Ему очень не хватало органов зрения, которые могли бы дать ему представление о том, что значит видеть мир. И до тех пор, пока он не был каким-то мистическим образом переброшен из предсмертного состояния на залитую солнцем траву Тротгарда, и свет, и темнота были одинаково непонятны ему. Он не знал, что жил до этого в мире постоянных сумерек.
Он воспринимал мир на вкус, на слух, на ощупь. Его восприимчивость к энергетическим оболочкам объектов и к резонансам пространства была лишь пустыми словами, пока не стала его единственным средством ощущения окружающего мира. И он был хорошим стратегом именно потому, что его восприятие мира и пространства было безупречным: оно не было затуманено ни цветом, ни яркостью, ни временем суток, ни иллюзиями. Поэтому он не смог бы убедить себя, что вообразил себе эту Страну. Если она была мечтой, то его прежний ум просто не имел материала для создания такой мечты. Ведь когда он появился здесь, когда Елена объяснила, что этот наплыв новых, доселе неизвестных ему впечатлений и чувств, так поразивший его, является зрением, все ощущение были внове для него. Это не было восстановлением чего-то, что он ранее когда-то потерял. Это для него было откровением.
Он знал, что Страна — настоящая. И он знал, что будущее ее висит на волоске в зависимости от его стратегии в этой войне. Если он ошибется, все то яркое и цветное, что он мог нынче видеть, будет обречено.
Поэтому когда Руэл, Страж Крови, назначенный следить за ним, вошел в его покои и сказал, что гривомудрая ранихийка прибыла из Равнин Ра и принесла известия об армии Фаула, Трой почувствовал настоящую панику. Началось. Началась проверка всех его планов, приготовлений и надежд. И коль он поверил когда-то сказанию Морэма о Создателе, он должен был бы теперь пасть на колени и вознести молитву.
Однако Трой привык полагаться лишь на себя. Боевая Стража и стратегия были его делом, он был командующим. Он задержался лишь для того, чтоб закрепить на голове повязку и подтянуть на талии пояс с традиционным мечом вомарка из черного дерева, а потом последовал за Руэлом в палату Совета.
Проходя по коридорам, он благодарил горящие в них факелы за яркость. Только с их помощью он, хоть и тускло, но видел. При дневном свете он видел отчетливее, улавливая больше деталей и на расстоянии даже большем, чем дальнозоркие великаны. Солнце сокращало для него расстояния, и временами ему казалось, что он способен ощущать Страну в большей степени, чем другие. Но ночь восстанавливала его слепоту подобно настойчивому напоминанию о том, откуда он пришел. Пока солнца не было, без огней факелов он был затерян. Свет звезд не нарушал его мрака, и даже полная луна была не более чем серым пятном в его сознании.
Временами по ночам неспособность видеть пугала его подобно отречению от солнечного света и способности видеть. В силу привычки он продолжал носить солнечные очки. Он так долго носил их из уважения к зрячим, чтобы те не видели его лицо, что они стали частью его. Однако самих их он никогда не видел. Все, что было ближе, чем в шести дюймах от его глаз, было недоступно его новому видению. Чтоб сдерживать свое волнение, он шел к палате Совета большими неспешными шагами. Группа хафтов, командиров Боевых Дозоров, приветствовала его перед входом в палату, вскинув мечи и постучав ими. Как раз в это время по лестнице подобно соколу спустился Лорд Вереминт и пронесся за их спинами. Но Хайл Трой не изменил шага, пока не дошел до высоких дверей палаты Совета Лордов. Здесь он нашел Кеана, ожидавшего его.