Война (Книга 2)
Шрифт:
– Это была моя ошибка, - сухо сказал Павлов, с болью подумав о том, что ничто не забывается.
– Однако решение о ликвидации корпусов принимал не я.
– А был нанесен ущерб нашей боевой мощи этим решением?
– Разумеется. Хотя ничто великое не создается без сомнений и ошибок.
– Почему же вы не поспешили первым сказать правительству о допущенной ошибке?
– Ошибку мы исправляли коллективно. Я сделал доклад на декабрьском совещании...
– Это известно, - перебил Павлова старший батальонный комиссар.
– На этом совещании нарком обороны и начальник Генерального штаба потребовали от командующих военными округами держать в постоянной боевой готовности войска. Особо указывалось
– Как так не выполнил?! А чем занимались войска округа, если не боевой подготовкой? Но главное не в этом. Вы не хуже меня знаете, что из всех создаваемых в округе механизированных корпусов только один полностью имел материальную часть. А если приложить к этому все остальное, чего нам недоставало...
– Не забегайте вперед, Дмитрий Григорьевич.
– Старший батальонный комиссар наклонился над столом и внимательно посмотрел Павлову в глаза. Скажите, как могло случиться, что в предвидении войны зенитная артиллерия округа оказалась собранной на полигоне восточнее Минска? Особенно это касается четвертой армии... И не только зенитная... Почему и наземную артиллерию стянули в лагеря в район Минска, да еще с самым мизерным количеством снарядов - для учебных стрельб?.. Саперы тоже съехались на окружной сбор. А сколько стрелковых войск оказались занятыми разного рода работами вне своих гарнизонов!.. Как все это объяснить?.. Или почему вы держали в районе Бреста, прямо на границе, так много войск?.. Это же ловушка!.. Почему именно в день начала войны в четвертой армии были назначены на Брестском полигоне показные учения с присутствием там всех командиров соединений и частей?
– Что касается учений на Брестском полигоне, то они были отменены вечером накануне войны, - сумрачно, с нарастающей подавленностью ответил Павлов.
– А все иные полигонные и лагерные сборы проводились согласно плану боевой подготовки войск округа, который я отменить не имел права.
– Почему?
– План утвержден Генштабом.
– Но вы же видели, что пахнет порохом и кровью! Неужели не могли сообразить, что все боевые средства должны быть на своих местах?..
– Сейчас легко рассуждать!
– Да это же элементарно! Кто вам мешал хотя бы подтянуть войска к местам дислокации и донести об этом наркому?
– Я не имел сведений, что война действительно разразится!
– Каждое слово Павлова теперь звучало со злым упрямством.
– Вы сами обязаны были добывать эти сведения и докладывать их правительству.
– В голосе старшего батальонного комиссара засквозило скрытое раздражение.
– Незадолго до начала войны вы доложили товарищу Сталину, что лично выезжали на границу и никакого скопления немецких войск там не обнаружили, а слухи об этом назвали провокационными... Когда это было?
– Примерно в середине июня.
– Куда именно вы выезжали?
– В район Бреста.
– И были на пограничных наблюдательных пунктах?
Павлов достал платок, вытер вспотевшую бритую голову, промокнул коротенькие усы и, не поднимая глаз, ответил:
– Нет, я доверился разведчикам третьей и четвертой армий.
Старший батальонный комиссар тяжело вздохнул, оторопело посмотрел на Павлова, затем достал из планшетки несколько листов бумаги с машинописным текстом и заговорил:
– Вот копия вашего майского распоряжения... Здесь для каждой дивизии определены позиции, которые они должны занять в случае опасности, но только по сигналу боевой тревоги. Когда вы дали войскам округа такой сигнал?
– После того, как была расшифрована директива наркома обороны и начальника Генштаба.
– Но в ночь накануне начала войны нарком и начальник Генштаба предупреждали вас по ВЧ*, что директива
_______________
* В Ч - телефонная линия связи высокой частоты.
– Прямых указаний о боевом развертывании войск они по телефону не давали. А согласно инструкции такие действия осуществляются только после поступления официального приказа правительства или наркома обороны... Но я скажу больше: директива Главного командования не вводила в полной мере в действие наш план обороны государственной границы, а только требовала от войск прикрытия занять огневые точки укрепрайонов, а от авиации рассредоточиться по полевым аэродромам и замаскироваться.
– Ну хорошо... Но могли же вы хотя бы приказать вывести гарнизоны из военных городков?
– Если б я это сделал, а Гитлер не напал, мне бы снесли голову.
– Интересное признание.
– В глазах старшего батальонного комиссара засветились недобрые огоньки.
– Вы опасались за свою голову и потеряли тысячи, если не сотни тысяч голов красноармейцев и командиров!
– Если б знать все наперед!.. Этак мы должны были бы уже с десяток раз покидать военные городки.
– Скажите, Дмитрий Григорьевич... если б нарком по телефону прямо приказал вам действовать по боевой тревоге... Действовали бы?
– А если бы потом немцы не напали?.. И не поступила директива?.. Кто бы из нас ходил в провокаторах?
Старший батальонный комиссар взял из лежавшей на столе пачки папиросу, протянул зажженную спичку Павлову, который тоже достал папиросу, затем прикурил сам, тоскливо и беспокойно глядя в суровое и бледное лицо собеседника, в его светлые и упрямо-колючие глаза, выражавшие душевную муку и смятение разума. После продолжительного молчания, потушив в алюминиевой пепельничке окурок, сказал со вздохом:
– Я поначалу очень сомневался в вашей виновности... А сейчас убедился: вы как военачальник виноваты...
– Значит, по-вашему, командуя округом, я ничего не сделал в целях укрепления его боеготовности, а потом, командуя фронтом, тоже ничего не достиг?
– Взгляд Павлова был напряженным, глаза метали стрелы.
Старший батальонный комиссар после короткого раздумья ответил:
– Если б командование Западного фронта ничего не предпринимало после начала агрессии, немцы, возможно, уже были бы у стен Москвы... Следствию надо будет знать не только то, что полезного сделано бывшим командующим Павловым, но и то, что он должен был сделать, но не сделал, и по каким мотивам не сделал... Этим интересуется и нарком обороны.
– Старший батальонный комиссар скользнул задумчивым взглядом по лицу Павлова.
– Вот вы говорите о своей роли в укреплении боеготовности войск округа. Этого никто не отрицает. Но ведь укреплением могущества армий Западного Особого, как и других военных округов, непрерывно занимались высшее командование, вся страна, партия и правительство. Это не громкая фраза, а сущая правда. Вспомните о новых формированиях на территории округа, о количестве полученной боевой техники, о комплектовании частей командным составом, о многих мероприятиях... И вы лично сделали многое, что вам полагалось делать. Даже очень многое!..
– Он на мгновение примолк, будто споткнувшись о мысль, что говорит столь назидательно с человеком, который еще вчера обладал огромнейшей властью. Однако продолжил: - Но не все, что требовалось, и не сделали весьма существенное, за что и держите ответ, ибо ваши просчеты привели к тяжелым последствиям. Я начинаю улавливать психологическую сущность ваших ошибок и хочу сказать вам о той, возможно, вашей вине, которую никто фиксировать в документах не будет. Пост командующего военным округом, может быть, еще не соответствовал ни уровню вашего мышления, ни зрелости характера истинного полководца, ни глубине необходимых знаний.