Война (Книга 3)
Шрифт:
На командном пункте в Гнездове маршала Тимошенко ждали с тревожно-напряженным нетерпением. Только он поднялся на второй этаж в свой кабинет, как тут же появился начальник штаба фронта генерал-лейтенант Маландин. Поздоровавшись с главкомом, Герман Капитонович устало наблюдал, как тот разминал, прохаживаясь вдоль стола, затекшие ноги, расстегнув при этом поясной ремень и воротник гимнастерки.
– Душ, парикмахера и кофе!
– бросил Тимошенко выглянувшему из столовой ординарцу, затем остановил утомленный вопрошающий взгляд на Маландине: - Докладывайте, Герман Капитонович.
Генерал Маландин подошел к столу, раскрыл красную папку, которую принес с собой, и повернулся к висевшей на стене оперативной карте с обстановкой, нанесенной вчера вечером.
– Что, серьезные изменения?
– нетерпеливо спросил Тимошенко и, скрывая нарастающую тревогу, потрогал пальцами свой подбородок с пробившейся щетиной.
– Существенные, - подавленно ответил генерал Маландин.
– На участках Шклов и Старый Быхов прорыв немцев углубляется.
– Этого надо было ожидать, - сумрачно сказал Тимошенко, кинув взгляд на карту.
– Что еще?
– Плохо севернее Смоленска. По неподтвержденным данным, немец занял Демидов.
– Не может быть!
– Маршал вплотную подошел к карте, отыскал глазами городок Демидов, нависающий с северо-запада над Смоленском.
– Куда же смотрел Конев?!
– Конев докладывает, что через боевые порядки его армии прорвалось около двух танковых и одна моторизованная дивизия.
– Надо перепроверить.
– Скоро вернется воздушная разведка.
Тимошенко сбросил с себя поясной ремень, прошелся по ковру, расстеленному перед столом, затем вновь остановился у карты, глядя на нее суровым, будто ненавидящим, взглядом.
– Что же докладывать Сталину?
– чуть слышно спросил он у самого себя печальным голосом; можно было подумать, что маршала больше угнетает необходимость информировать Ставку о тяжелом положении войск фронта, чем само положение. Потом привычно-строго спросил: - Каких рубежей достигли немцы восточнее Шклова и Быхова?
Генерал Маландин, взяв на столе маршала синий остро заточенный карандаш, привычно приложился рукой к карте и несколькими штрихами обозначил места и глубину прорывов врага.
– Такое расстояние могли преодолеть за это время только головные силы - танки и мотопехота, - сказал Тимошенко, следя за кончиком карандаша.
– Совершенно верно, - подтвердил Маландин.
– Спешат ворваться в Смоленск.
– Затем, взяв в папке бумагу, протянул ее маршалу: Телеграмма... Товарищ Сталин приказывает удержать Смоленск во что бы то ни стало.
– Как будто мы сами этого не знаем.
– Тимошенко молча прочитал телеграмму, расписался на углу бланка и поставил время ознакомления. Потом повернулся к карте и, не отрывая от нее взгляда, начал формулировать замысел очередного боевого приказа по Западному фронту: - Надо перегруппировать силы и перехватить горловины прорывов на участках Шклов и Старый Быхов... Всеми средствами, какие только можно мобилизовать, навалиться на прорвавшиеся механизированные группы немцев и уничтожить...
– Маршал посмотрел на Маландина и спросил: - У вас есть дополнения?
– Возможно, после раскладки сил будут, - ответил Маландин, продолжая делать запись в блокноте.
– Хорошо. Копию приказа - в Ставку... После возвращения воздушной разведки займемся Демидовом. А сейчас вызовите руководство шестнадцатой армии. Надо готовить Смоленск к уличным боям...
16-я армия, прикрывая с севера Смоленск, имела задачу задержать врага на рубеже Каспля, Катынь, не пропустить его на магистраль Москва - Минск. Командный пункт армии находился недалеко от Гнездова - в небольшом лесу близ совхоза Жуково, за автомагистралью. Маршал Тимошенко успел только принять душ, побриться и позавтракать, как ему доложили, что прибыли вызванные по телефону командующий 16-й армией генерал-лейтенант Лукин, член Военного совета дивизионный комиссар Лобачев и командующий артиллерией генерал-майор артиллерии Власов.
...Семен Константинович, сидя за рабочим столом, пытливо всматривался в знакомое, несколько удлиненное лицо генерала Лукина. Кажется, что война только чуть усушила его и вытемнила кожу, а в остальном оно осталось таким же - добродушно-невозмутимым, с мудрым задором в глубоких, широко поставленных серых глазах, с притаенной твердостью характера в уголках резко отчеканенных губ. Это нравилось маршалу: он давно знал Лукина как человека, неуемно стремящегося к самостоятельности - когда тот еще работал начальником Управления кадров Красной Армии, военным комендантом Москвы, а затем начальником штаба Сибирского военного округа. Первые недели войны Лукин провел на Юго-Западном, возглавил по своей инициативе оборону Шепетовки, где находились главные склады боеприпасов фронта, и выстоял в чудовищно трудных условиях. Неудачи первых недель войны не поколебали Лукина, не повергли в растерянность. На такого командарма можно положиться, хотя располагал он возможностями не очень значительными: армия прибывала на фронт разрозненно, часть ее сил еще находилась в пути, а часть пришлось ввести в бой, в том числе и все танковые, подчинив их 20-й армии.
Два соединения армии Лукина растянулись по фронту на большом пространстве, что не позволяло создать в ее полосе сколько-нибудь глубокую и, следовательно, надежную оборону. Поэтому Лукин, присмотревшись к маневренной тактике немцев, создал подвижные отряды, включив в них пехоту, артиллерию и минометы. Во главе отрядов были поставлены наиболее опытные командиры и политработники. Отряды выдвинуты на самые угрожаемые направления и внезапными контратаками, особенно в ночное время, парализуют действия прорвавшихся в глубину нашей обороны частей противника. В трудном положении оказался штаб армии, ибо его батальон связи где-то затерялся при изменении железнодорожных маршрутов. Сейчас Лукин обстоятельно докладывал обо всем этом главкому.
Маршал Тимошенко, сдвинув брови, внимательно вслушивался в сжатые фразы командарма, в его внешне спокойный голос. Лукин сидел напротив, у приставного стола, повернувшись к маршалу вполоборота. Дивизионный комиссар Лобачев и генерал Власов примостились на дерматиновом диване в простенке между окнами, и слепившее из окон раннее солнце не позволяло Семену Константиновичу всмотреться в их лица. В конце своего доклада, подбирая завершающую фразу, Лукин вопросительно, с горьковатой улыбкой посмотрел на маршала, вздохнул и сказал:
– Вот будто и все, товарищ маршал... Сил мало... А насчет моих решений...
– Он развел руками.
– Да, мне по долгу службы судить о них.
– Семен Константинович тоже вздохнул.
– Насчет подвижных отрядов - это то, что нужно. Надо только повысить их мобильность и активизировать работу разведки на них. Замысел действий отрядов - удачный.
– К сожалению, с нашими силами даже самые удачные замыслы не всегда приводят к успеху.
– Зато каждый неразумный замысел всегда и наверняка приведет к неуспеху.
– Маршал засмеялся своей не очень веселой шутке.