Война корон
Шрифт:
— Если я отступлю, кто осмелится бросить вызов тьме?
Фараон опустился в изнеможении на складное кресло из явора. Весельчак Младший облизал его руки, словно пытался очистить их после жестокой сечи.
— Ты оказалась права, нам удалось прорвать оборону гиксосов. Сила поверженных врагов перейдет к нам, магия Хеку обретет мощь благодаря одержанной победе. Мы обнаруживаем в себе способности, о которых раньше не подозревали. Словно бы заново родились. В нас проснулись древние неистовые ужасные начала, неподвластные даже богу Сету. Скажи, разве к этому мы стремились?
— А ты, сын мой, хотел бы отвечать добротой на злобу, прощением на жестокость, увещеваниями на удары? Таким обращением не усмирить царящего ныне зверства. С врагом, захватившим нашу землю, нельзя вести переговоры. Гиксосы ничего не признают, кроме грубой силы. Египтян они хотят полностью уничтожить, стереть с лица земли, погубить навеки. Вспомни, именно Сет стоит на носу солнечной барки, только ему под силу победить змея Апопа. [7]
Камос утомленно закрыл глаза:
7
Согласно представлениям египтян, бог солнца Ра ежедневно пересекал небо в солнечной барке, сопровождаемый божественным экипажем. На закате он спускался в потусторонний мир, где каждую ночь происходила битва между экипажем барки и врагом солнца, змеем Апопом.
— Я готовился к войне, а не к кровавой бойне.
— Это лишь начало, сын мой. Сегодня на тебя снизошло благословение твоего отца, и ты понял на собственном опыте, сколько он перенес, прежде чем погиб, отстаивая свободу Египта.
Камос встал:
— Подобно отцу я не отступлю до конца. Несколько дней отдыха, а затем осада Неферуси.
— Нет, сын мой, я не могу позволить тебе отдыхать. Сегодняшняя победа дает тебе огромное преимущество, медлить нельзя. Продолжай наступление, налетай на врага стремительно, словно ястреб.
Афганец и Усач наскоро проглотили довольно скудный завтрак, собрали все снаряжение и поспешно поднялись на борт. Хотя их отметили высокими наградами и поставили во главе двух передовых отрядов, они по-прежнему несли все тяготы походной жизни наравне с простыми воинами.
— Жаль, не удалось передохнуть, — пожаловался один новобранец.
— Тебе что, жить надоело? — грозно осведомился Усач.
— Вовсе нет, — испугался тот.
— Тогда поворачивайся живей. Выполняй приказ. Чем скорей мы достигнем Неферуси, тем вероятнее, что возьмем город приступом и не погибнем. А там уж нас никто не остановит.
— Будем опять сражаться?
— А разве ты не сражаться шел?
Вопрос застал новобранца врасплох. Он задумался.
— Да, я шел сражаться. Ты прав, господин.
— Так-то, мой мальчик. Еще столько дел впереди. Гиксосов — бей, не хочу!
— Бить гиксосов — это по мне! — обрадовался парень.
И ловко взобрался по сходням.
В повстанческой армии была железная дисциплина, так что все погрузились на барки во мгновение ока.
Настал черед гребцам показать, на что они способны.
42
Праздник был в самом разгаре. Десятки юных дев распевали сочиненный градоправителем Титой гимн, прославляющий добродетели владыки Апопи.
Внезапно истошные крики нарушили стройное пение.
Разгневанный Тита, сын Пепи, дал знак стражникам схватить мерзавцев, помешавших исполнению гимна, и немедленно их казнить.
Между тем крики не прекращались. Они становились громче, и градоправитель понял, что доносятся они из-за городской стены.
— К воротам сбежались крестьяне из окрестных селений, господин, — доложил начальник стражи. — Они умоляют впустить их.
Пришлось прервать церемонию. Поднявшись на стену, медведь увидел возмутительную картину: десятки лентяев вместо того, чтобы работать, колотили в ворота, надеясь спасти свою никчемную жизнь!
А по обширным полям, где зрели пшеница, ячмень и лен, к городу приближалась армия освобождения. Возглавлял ее сам фараон Камос.
— Скорее впустим крестьян! — сказал глава лучников.
— Ни за что! Из-за этих жалких людишек город нельзя подвергать опасности. Лучше перебейте их, чтоб не шумели.
— Перебить? Но, господин… Это же наши крестьяне, они нас кормят!
— Ворота не открывать ни в коем случае. Исполняйте приказ! А потом цельтесь во врагов, не подпускайте их к стенам.
Египетские воины с ужасом наблюдали, как лучники Титы, сына Пепи, убивали безоружных землепашцев.
Молодой военачальник и несколько его воинов, не в силах сдержать возмущения, бросились на помощь несчастным, но погибли, пронзенные стрелами.
— Я запрещаю действовать без приказа! — крикнул фараон. — Вы видите, к чему приводит нарушение дисциплины!
— Нужно забрать тела наших погибших воинов и предать их земле, — проговорил, выступая вперед, градоправитель Эмхеб.
— Люди не должны жертвовать жизнью ради умерших. Сначала возьмем город в кольцо.
Египтяне разбили лагерь вокруг городских стен, держась подальше от стрел, разложили шатры, и хранитель печати Неши занялся распределением провианта.
По приказу царицы передовые отряды во главе с Усачом и Афганцем расположились на севере, ближе к реке, чтобы проследить, как бы гиксосы не прислали к городу подкрепление и не напали внезапно на осаждавших.
После захода солнца Яхмес, сын Абаны, с десятком смельчаков подобрался вплотную к стенам. Им удалось перенести в лагерь останки убитых товарищей, а также троих тяжелораненых. Их поместили на барку, ставшую походной лечебницей. Кошечка начала выхаживать пострадавших.
— Похоже, стены Неферуси крепкие, — заметил градоправитель Эмхеб. — Если мы непременно хотим взять город, осада продлится долго.
— Я пока что вернусь на судно, — решил Камос.
В пику осадившим город повстанцам и в знак пренебрежения к опасности Тита, сын Пепи, устроил роскошный пир во дворце. Вместе с прекрасной супругой он восседал во главе стола.