Война корон

Жак Кристиан

— Тем не менее, матушка, мы вынуждены продолжать наступление.

— Прежде всего я должна найти сосуд прорицания и прочесть древнюю рукопись, что хранится в «доме жизни» Гермополя.

45

Поначалу жители Гермополя не верили своему счастью. Но вскоре радостная весть облетела город: отныне на улицах ни единого стражника. Можно кричать во всеуслышание проклятия ненавистному Апопи, и никто за это не накажет. Когда же фараон Камос в белой короне и царица Яххотеп в золотой диадеме прошли по долине тамарисков и поднялись по ступеням главного храма Гермополя, посвященного богу Тоту, самые недоверчивые признали очевидное и возликовали.

— Жители Гермополя! — громко произнес юный царь. — Отныне и впредь вы свободны. Гиксосы уничтожены, никто не станет здесь взимать дань. Истинный фараон Египта будет защищать вас, как в старые времена. Тьма рассеялась. Маат, Закон и Истина — снова наш единственный кормчий. Приходите на пир, отпразднуем вместе нашу победу!

Градоправителя Эмхеба, флотоводца Хонсухотепа, Афганца и Усача с почестями несли по городу на носилках. Яхмес, сын Абаны, вел на пир лучников, и все красавицы Гермополя не сводили с него глаз. Один только Неши, хранитель печати, был недоволен: вместо того чтобы веселиться, ему, как главному устроителю пира, приходилось много хлопотать и за всем следить. Он буквально сбился с ног.

Пройдя по городу, охваченному предпраздничной суетой, Яххотеп подошла к дверям храма.

Какой-то юноша преклонил перед ней колени:

— Умоляю, царица, остановись!

— Встань, мой мальчик, и объясни, в чем дело.

Но он не осмеливался и глаз поднять, так ослепила его красота удивительной женщины, которую в народе называли «царица Свобода». Из уст в уста передавались сказания о великих подвигах царицы. И вот она рядом, в двух шагах от него… Он и мечтать не смел о чести с ней говорить.

— Не ходи в храм, царица!

— Разве он населен демонами тьмы?

— Гиксосы убили жрецов, украли драгоценную утварь, превратили храм в амбар. Завалили камнями священный колодец, такой глубокий, что из него можно было зачерпнуть воду подземного Нила. Боги отвернулись от оскверненного святилища. Не подвергай себя опасности, царица, ты нужна нам!

Потрясенный собственной дерзостью, юноша упал ниц перед Яххотеп.

— Какому ремеслу ты обучен?

— При гиксосах я ухаживал за садом при храме. Одному тяжело, конечно, зато я не служил захватчикам.

— Назначаю тебя главным садовником при гермопольском храме. Найди поскорее кого-нибудь себе в помощь и постарайся расчистить здесь все и возродить прежнюю красоту. Прежде всего займитесь священным колодцем.

Яххотеп переступила порог.

— Царица, неужели ты пойдешь туда, в пристанище темных сил?

Она понимала, что в действительности Гермополь еще не освобожден. Да, египтяне одержали победу в сражении, однако правителю Апопи ведомо и другое оружие — магия.

Когда из колодца вынут все камни, храм наполнится силой, исходящей от подземного Нила.

Но едва ли Апопи успокоился, приказав завалить священный колодец. Скорее всего, освободителей Египта поджидает внутри храма нечто злотворное, призванное погубить их, остановить, задержать. Где еще спрятать свое оружие темному владыке, как не в святая святых, знаменитом «доме жизни», хранилище древних текстов, ниспосланных богом, о котором сказано: «Тот — язык Птаха».

Оказавшись в просторном внутреннем дворе и оглядевшись, царица ощутила горечь и боль. Гиксосы повсюду сложили доспехи, оружие, кувшины со снедью.

Яххотеп направилась к «дому жизни» и с ужасом обнаружила, что подручные темного владыки превратили ведущую к нему галерею в отхожее место. От тяжелого смрада невозможно было дышать.

Тут послышалось глухое рычание. Царица насторожилась.

Оно доносилось от входа в хранилище рукописей.

По одну сторону от двери Яххотеп увидела изображение Тота, бога с головой ибиса, по другую — хранительницы «дома жизни», богини письма Сешат, осененной семиконечной звездой.

Рычание становилось все более угрожающим.

Над входом на деревянной балке лежала пантера, священное животное богини-мстительницы Мафдет. Острыми клыками и когтями она могла растерзать любого непосвященного, дерзнувшего проникнуть в святилище Тота.

На полу валялись останки ее жертв, скелеты с обрывками окровавленных одеяний. Гиксосы не решились подобрать погибших. Наверное, спаслись бегством, убедившись, что обычным оружием священную пантеру не победить.

Неужели, с тех пор как храм осквернили, людям запрещено приближаться к сокровищнице божественной мудрости? Подойдешь — пантера набросится. Отступишь — уйдешь ни с чем. Яххотеп непременно должна войти в «дом жизни», ведь именно там хранится сосуд прорицания!

Только священное ожерелье менат, атрибут богини Хатхор, усмирит дикого зверя, сделает яростную пантеру ласковой и послушной.

Не спуская глаз с посланницы Мафдет, царица подняла высоко над головой менат, символ любви и веселья.

Пантера забеспокоилась. Утробное рычание сменилось жалостным воплем, будто она упустила добычу. И вот уже слышится не зловещий рев свирепого хищника, а пронзительное мяуканье обиженной кошки.

Изящный бесшумный прыжок — и пантера исчезла.

Путь свободен.

С менатом в руках Яххотеп подошла к порогу «дома жизни». Отодвинула медный засов и вошла в древнее хранилище священных текстов, где свитки папируса лежали в больших деревянных сундуках и в стенных нишах. Благодаря пантере богини Мафдет святилище Тота не было осквернено.

Однако царица не обнаружила здесь сосуда прорицаний.

Перебирая драгоценные свитки, Яххотеп нашла гимн, посвященный сотворению мира. Прочитала о предвечной пучине, тьме и таинственном «Сокрытом»; о солнце, яйце, что снесла птица Великий Гоготун; о великом культе жрецов Гермополя — культе божественной огдоады. [9]

9

То есть восьмерки богов. ( Прим. ред.)