Война, которая закончит все войны
Шрифт:
Вику он видел лишь раз за эти безумные двое суток, когда приехал домой переодеться и привести себя в порядок. Поел, поспал часа два, и снова умчался – время шло слишком быстро, приближался третий день, а с ним и похороны. Юрка не объявлялся, как и его мать – она позвонила Егору с просьбой помочь, говорила так тихо и невнятно, что Егору казалось, будто он говорит с призраком. Пообещал все сделать, спросил, как Юрка, сказал, что заедет завтра же, а в ответ услышал короткие гудки. «Хорошо, что с ними врач» – Егор помнил, как его мать чуть не сошла тогда с ума, когда ей сказали, как именно погиб ее муж, как она упала при виде обгоревшего остова «тойоты», что еще с неделю стоял во дворе, пока его не убрали
– Камеры были выключены, – сказал тот самый капитан через два дня. Он, как и обещал, позвонил Егору, говорил негромко и растерянно. Капитан явно ждал чего-то другого, в отличие от Егора: он почему-то сразу так и подумал. И не ошибся, отчего на душе сделалось вовсе уж горько и тошно: поработал кто-то из своих. Камеры на территории «Разборки» не выключались никогда, записи хранились месяц, кроме того, в подсобке имелся пульт охраны, где круглосуточно находился дежурный. Был он и в тот день, но по смене ему передали от павловского зама, что две камеры у входа отключены «на профилактику», и дежурный не поднял тревогу. Служебный вход – это не торговый зал, не салон, чего паниковать….
«Это свои» – крутилось в голове у Егора, он сначала пытался отделаться от этой мысли, а потом сдался. Версий за эти два дня он сочинил и отринул десятка полтора, и, решив не плодить сущностей без надобности, остановился на самой простой – Павлова сдал кто-то из близких. И сразу стало спокойней, что ли: проще будет найти крысу, круг невелик, людей можно по пальцам пересчитать. И кое-что еще говорило в пользу этой версии: лет семь назад, когда «Разборка» лишь выходила на новый уровень, и ни Егор, ни Юрка не были уверены, что вложенные деньги удастся хотя бы отбить в ноль, просто сидели и ждали, что будет, Павлов почуял неладное. Егор сначала решил, что у того с возрастом обострилась паранойя, но когда сам услышал запись разговора своего сотрудника с кем-то, назвавшимся покупателем, все сомнения отпали. Конкуренты готовили рейдерский захват, и крысеныш из офиса сливал им информацию, и как Павлов его вычислил, для Егора так и осталось загадкой.
– Расслабься, – посоветовал ему тогда зам, – я профессиональный параноик, обязан всех подозревать. Что делать будем?
Егор подозревал, что Павлов с удовольствием порвал бы крысеныша в клочья, но руки у самого чесались аж до дрожи. Вместо этого подготовили и через засранца кинули конкурентам ложные сведения, те сглотнули наживку и попали прямиком в объятия СОБРА, чей командир оказался старым павловским приятелем. Крысенышу от профи досталось по первое число – Павлов попросил с ним не церемониться, конкурентов повязали, потом каждый получил свой срок, благо было за что, и все успокоилось. Но тогда было проще, сработала система внутренней безопасности, а вот сейчас Павлов не уследил. То ли сам расслабился, то ли круг придется сужать до трех-пяти человек, считая Егора.
От догадки точно морозом обдало, Егор, чтобы отвлечься, прошелся по кабинету, потом набрал номер главбуха: надо поговорить хоть с кем-то, занять голову отчетами, платежками, еще какой-нибудь чушью. Из трубки неслись длинные гудки, Егор положил трубку, прошелся от стола до двери, и набрал номер еще раз. Потом третий, четвертый, и с тем же успехом – главбух не отвечала, ее мобильник был выключен. Егор подивился такой странности – такого не было ни разу за пять лет, что Гришина работала на него. Худющая, ростом ему до плеча, с короткой стрижкой на тонких волосах, она напоминала цыпленка, но голова у нее варила отменно, дело свое она знала крепко, персонал держала в узде, а Егора обожала, не скрывая своих чувств. Он оплатил операцию матери Гришиной, помог перевезти ее – неходячую – в Москву и обратно, и главбух со слезами благодарила его, когда мать пошла на поправку. А уж работала, как зверь, чуть ли наизусть знала и ассортимент магазина, и ресторанное меню, и тонкости оформления страховки, и сколько лампочек поменял электрик в «Астре». Муха мимо не пролетит – это про таких, как она, говорится, и вот те на – не отвечает. Об отпуске за месяц предупреждала, а тут пропала.
«Ладно» – Егор принялся звонить наугад, но телефоны бухгалтерии молчали, точно там все вымерли. Не отвечал ни директор «Разборки», ни отдел продаж, ни страховщики, ни «Астра» – из трубки неслись лишь длинные гудки, потом связь и вовсе оборвалась. В трубке было тихо, точно в лесу зимой, слышался лишь легкий шорох и отдаленное гудение, Егор вернул ее на место, поглядел на свое отражение в блестящей столешнице, на рыб в аквариуме.
– Хорошо. – Рыбы метнулись по сторонам, когда Егор подошел к двери. Все сомнения разом отпали, в голове было пусто, по хребту бежал неприятный холодок, но не от страха – от досады на самого себя. Чувство такое, точно первый удар пропустил, подлый удар, запрещенный, поддых, например, но это не оправдание. Знал ведь, что так будет, тот же Павлов сто раз говорил – после промашки жди «звонка», берегись, тут или ты, или тебя. Беда не приходит одна, проще говоря, и вот она, на пороге.
Дверь распахнулась навстречу, и Егор отшатнулся в последний момент. В коридоре стояли трое – два незнакомых ему мужика и полицай с погонами старлея и наглой рожей. Он оглядел Егора с ног до головы, его спутники разошлись по сторонам, и полицай оказался точно напротив.
– Пройдемте, – он буквально втолкнул Егора в кабинет. Пришлось отступить – не драться же с представителем закона.
– В чем дело? – осведомился Егор, чувствуя, как сводит губы: он только что пропустил второй удар, а это, граждане, никуда не годится.
– Сейчас вам все объяснят. – Полицай захлопнул дверь, привалился к ней спиной, а тот, что стоял справа, круглолицый, в очках, достал из папки несколько листов с синими печатями и подписями, положил их на стол. Егор оглядел присутствующих, взял бумаги, и, одним глазом поглядывая на вошедших, принялся просматривать. «Гости» сохраняли спокойствие, как и старлей – он лениво оглядывал кабинет, заинтересовался рыбками и огромной венецианской маской с перьями и стразами: ее в прошлом году привезла Вика из своего очередного вояжа, на этот раз в карнавальный тур. Маска Егору неожиданно понравилась, и он пристроил ее у себя над столом, иногда прикидывая, как будет выглядеть в ней, ведь тяжелая, зараза…
Он читал документы, плохо понимая значения слов. «Продавец Чирков Александр Иванович и покупатель Бабкин Максим Сергеевич заключили настоящий договор…». Дальше шли обязательные сухие строчки документа, из которого следовало, что какой-то Чирков, два месяца назад продал его, Егора Черкашина собственность, «Разборку», и ресторан, и «Астру» некоему Бабкину, и собственноручно подписал договор – на последнем листе под реквизитами сторон имелась его подпись. А также какого-то Бабкин, длинная и волнистая, как волна на полосе прибоя.
– Хрень какая-то. – Егор бросил бумаги на стол. – Это что? Откуда? Я ничего не продавал… Что еще за Чирков? «Разборка» и «Астра» моя
– Ошибаетесь. И это не хрень, как вы изволили выразиться, – сказал второй мужик, высокий, рыжеватый с маленькими голубыми глазенками и квадратной нижней челюстью, – не хрень, а договор купли-продажи. Я Бабкин, хозяин «Разборки», вот мои документы.
Он показал Егору паспорт в темно-коричневой обложке, и сразу спрятал его. Очкастый, кивнул и уселся напротив Егора, небрежно кинул папку на стол.