Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право первородства. Повелитель тысячи солнц.]
Шрифт:
— Неважно, — прервал его планетолог. — Вот результаты. Кусты, растущие здесь повсюду… мы знали, что они содержат элементы, подобные мышьяку и сере. И в литературе содержались описания адского кустарника с картинками, говорилось о том, что он испускает отравленные пары. Чего мы не знали, так это того, что он здесь растет. Он оказался точной копией своих соседей. Подумайте о розах и яблоках! Кроме того, мы понятия не имели о том, как действует этот токсин. Это, должно быть, было установлено после того, как опубликовали описание и выяснили, что это — некое органическое соединение. Объем информации в каждой науке — настоящий потоп… — Он внезапно замолчал.
Командующий ждал.
Вступил офицер-медик:
— Пары несут в себе металл в свободной комбинации с молекулярным соединением, о котором не слышал ни один из известных мне ученых. Действие их заключается в том, что они блокируют некоторые ферменты. Действие защитной одежды аннулируется. Ни один атом металла не отталкивается. Каждый микрограмм проникает в живой организм. В то же время организм человека ослабляется тем, что части его протеиновых соединений не работают так, как нужно.
— Мне понятно, — сказал командующий.
— Мы, офицеры высшего ранга, еще не в худших условиях, — сказал ему планетолог, — У нас есть штабы. Мы большую часть времени проводим за закрытыми дверями. Но солдаты… — он потер глаза. — Хотя, к сожалению, я и себя тоже не могу назвать совершенно здоровым, — пробормотал он.
— Что вы рекомендуете? — спросил командующий.
— Эвакуацию, — сказал глава медиков. — У нас нет выбора. Наши люди должны немедленно уходить отсюда. Они нуждаются в лечении.
Командующий кивнул. Сам больной, чудовищно усталый, он ждал этого ответа несколько дней и уже потихоньку начал приготовления.
— Мы не сможем взлететь до завтра, — сказал Кайал все тем же бесстрастным голосом. — У нас нет достаточного количества судов. Большая их часть вернулась в Космос. Кроме того, панический взлет мог бы превратить нас в мишени для авалонян. Но мы примем меры предосторожности. Соберем всех людей в лагере. Согласно приказу, вниз будет спущено достаточное количество кораблей. — Губы его дрожали.
Теперь отступали имперцы, и удары авалонян настигали их.
Они не стреляли из орудий Земля — Земля. При создании обороны их больше интересовало оружие ближнего действия, занимающее гораздо меньше места, и воздушные суда небольших размеров с ограниченным числом членов команды. Самым крупным объектом была концентрация энергетических проекторов в пиках, смотрящих на Скорпулену.
Тем временем итрианские партизанские отряды устремились на плато. Чувствительность итрианцев к странному токсину была незначительной. Поэтому они пребывали в полном здравии, к тому же им не приходилось таскать на себе груз из космических костюмов и респираторов, как это делали люди.
Крылатые, они не нуждались в сидении в машинах с радарами, гразарами и магнетоскопами. Итриане неожиданно появлялись из укрытий и создавали целый заслон из огня и металла, закидывали гранатами наземные машины, прошивали пулями скиммеры и исчезали раньше, чем земляне могли организовать действенный отпор.
Но и они неизбежно несли потери.
— Хэй-ай-а-ах! — испустил вопль Драун из Высокого Неба и устремился с утеса вниз. На дне сухого оврага брела к лагерю колонна землян, уходящая от наполовину свернутой огневой точки. Пыль, клубящаяся вокруг каждого из людей, делала их похожими друг на друга больше, чем остатки униформы. Их сопровождали несколько бронированных машин и воздушных судов. Грависани везли ослабевших.
— Отправить их к Адскому ветру! — Итриане устремились вниз, испуская воинственные клики.
Драун видел, как подобно пустым мешкам падали земляне. Но их товарищи яростно отбивались от итриан под прикрытием бронированной машины. «Они еще сохранили храбрость», — подумал итрианин. Но тут ему в голову пришла мысль о том, что при втором заходе нужно сбросить в самую гущу людей тортопитовую бомбу. Итрианский отряд вновь устремился вперед. «Я иду, ребята!» — Драун помчался за остальными. Вторая атака оказалась неудачной, но верные своим принципам, итриане дрались с землянами до последнего. Вот упал Найссан, и кровь его окрасила песок в алый цвет. Дошла очередь и до Драуна. Он стоял над Найссаном и стрелял, пока мог.
— Перевести все, что осталось, на орбиту, — сказал Кайал. — Нам нужна свобода для маневра!
Глава его штаба прочистил горло.
— Адмиралу известно о вражеских кораблях?
— Да! Они на внутреннем ускорении. Совершенно ясно, что те из них, что способны сесть на планету, попытаются это сделать. Остальные будут действовать в Космосе.
— Не следует ли нам организовать перехват?
— Мы не можем расходовать силы. Очистка этих фортов опустошила бы большую часть наших складов. Нашим первоначальным долгом является вывод людей из того кошмара, в который мы… я… их послал.
Лицо Кайала застыло.
— Если какие-нибудь соединения смогут быть освобождены от работы на орбите — то пусть энергетическим оружием уничтожают столько авалонян, сколько смогут. Я, правда, сомневаюсь в том, что его у них достаточно. Большая часть авалонских судов, к сожалению, все равно последует своим путем. — Он горько усмехнулся. — Как в нашу бытность в Академии любил говорить старый профессор Ha-Ту — помнишь, Джим? «Лучшее основание, которое позволяет нам принимать решение — это наше ошибочное суждение о возможностях».
Тропические Штормы Авалона были более яростными, чем того можно было ожидать. На день и ночь была отложена погрузка раненых и больных. Во-первых, от таких ливней могло погибнуть само судно. Во-вторых, боялись, что струи дождя убьют некоторых из больных, пока их будут поднимать по трапу.
Недавно прибывшие, и еще более или менее здоровые, сражались с водой, пытаясь сохранить дамбу. Отчеты, неясные и без конца прерываемые треском, неслись по радио один за другим.
Но все это не касалось Рошфора. Он относился к среднему классу: слишком больной, чтобы работать, но достаточно хорошо себя чувствующий для немедленной эвакуации. Он покачивался на стуле среди сотен своих товарищей в вонючем жарком бункере, борясь с ознобом и тошнотой, иногда видя перед собой лицо Табиты, иногда — Ахмеда Назутиона, умершего тремя днями раньше.