Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право первородства. Повелитель тысячи солнц.]
Шрифт:
Но во время первой битвы они вступили в бой. Впоследствии осаждающая часть флота получила план расположения крепостей, разрушила часть из них и не давала их восстановить. Залпы батарей с Земли тоже не были больше неожиданностью. Корабли в Космосе попросту ускользали от них. Их преимущество заключалось в маневренности.
Основная мысль Кайала состояла в том, чтобы выслать эскадры на высокой скорости. Поразив намеченную цель, они должны были немедленно лечь на непредвиденные курсы и избежать ответного огня. В случае неудачи первой атаки, должны были немедленно следовать вторая, третья, четвертая пока защита полностью не выйдет из строя от перенапряжения и наземная ее станция не взорвется. Не опасаясь за тыл и продовольственные линии, Кайал не жалел боеприпасов.
Космические суда такой маневренности были недоступными целями для орудий, снаряды которых должны были пролететь через атмосферу и преодолеть гравитацию, пользуясь, как исходной, нулевой скоростью. Авалоняне скоро поняли это и через некоторое время перестали даже пытаться уничтожить противника.
План Кайала не включал разрушения каждой станции. Это было бы настолько дорогим удовольствием, что ему пришлось бы ждать подкрепления из Империи, а он торопился.
Адмирал решил, что необходимо нейтрализовать Луну, и через некоторое время Моргана была окружена и подвергнута такому жесткому натиску, что разрушились горы, а долины расплавились.
В остальном имперцы охотились за теми из крепостей, которые, по их мнению, могли послужить угрозой первой высадившейся силе в установленный командующим срок. При такой ограниченности цели, невозможно было сфокусировать весь энергетический запас быстро. Эти жаркие часы, из которых сложилось несколько авалонских дней, были часами самого быстрого проникновения через защиту за всю историю Империи.
Потери были неизбежны. Они особенно возросли, когда корабли подошли к атмосфере настолько близко, что действие наземных прожекторов и орудий сделалось эффективным. Следующим шагом было обезвреживание некоторых из них вместе с другими установками.
Капитан Ион Мунтяну, командир огневого контроля на борту «Фобоса», дал своим офицерам короткий инструктаж, когда корабль рванулся вперед.
— Мы должны выполнить особую миссию, как вы, должно быть, догадались, принимая во внимание класс судна. Мы должны не просто припечатать место, которое может доставить мальчикам хлопоты. Хотите задать вопрос, Зисей Озуми?
— Да, сэр! Два. Как и почему? Мы можем собрать множество боеприпасов и хитроумных ловушек вокруг мегаполей, чтобы это взорвалось именно там, где нам нужно. Речь идет о военных объектах. Но ведь у городов должна быть ку да более сильная защита.
— Я хочу напомнить вам о яйце и курице, Зисей! Конечно, она есть. Это мощные сложные слои защиты плюс внешние ракетные установки Космос — Земля. Мы будем стрелять со всей мощью, на которую способны наши орудия. Та часть атаки, которую я как раз собирался запрограммировать, позволит нам проделать все настолько быстро, что итриане и опомниться не успеют. Если нет, начнем сначала!
— Сэр! Вы же не собираетесь превратить континент в развалины?
— Нет, нет! Успокойтесь! Вспомните, что наш корабль не приспособлен для этого. Мы не получили приказ разрушать ценную собственность Его величества до такой степени, чтобы она стала совершенно негодной. Действия наши будут в высшей степени грубыми, это так, но честными — мы всего лишь хотим обезвредить то, что может представлять для нас непосредственную угрозу — главным образом, радиацию. Взрывы, о которых говорил Зисей, против мегаполей малоэффективны. Мы займемся только центральной частью города, поскольку Служба безопасности сообщает, что края его наименее опасны.
— Сэр, я не хочу вам надоедать, но почему мы это делаем?
— Не нужно так беспокоиться, Озуми! Должна быть произведена посадка. Война на планете может некоторое время еще продолжаться. Именно этот город они называют Центаур, это их главный морской порт и основной промышленный центр. Мы не можем дать ему возможность спокойно посылать своим войскам подкрепления, которые будут нападать на наших друзей.
Пот выступил на лбу Озуми.
— Но женщины и дети…
— Если бы враг обладал хоть каплей разума, то давно бы произвел их эвакуацию, — отрезал Мунтяну. — Честно говоря, мне на это наплевать! В прошлый раз я потерял здесь брата. За работу!
Кьенна медленно летела над каналом Лайвелл-стрит. Опустилась ночь, та ясная ночь, что была так не похожа на обычные зимние ночи в Дельте. Поэтому ясно были видны звезды. Они пугали ее. Слишком много колючих и холодных маленьких зерен света.
На самом деле, они — солнца! Война начинается с них, та война, что так изменила мир.
Вначале все было прекрасно — мимо нее проходило столько итриан, наполняя ее кошелек монетами, что временами она забывала обо всем, кроме своего любовника. А в перерывах между любовью она с помощью разных снадобий поддерживала себя в превосходном состоянии духа, особенно на вечеринках. Вечеринки, как она слышала, были придуманы людьми. (Кто ей об этом сказал? Она пыталась вспомнить лицо, тело, и, наверное, смогла бы это сделать, если бы они не тонули в путанице из голосов, музыки и ароматного дыма). Какой вначале казалась война? Любовь, любовь, смех, смех, сон, сон. А если и просыпаешься с дурным привкусом во рту и болью в голове, то достаточно нескольких пилюль — и снова все хорошо!
А потом все испортилось: никаких больше морских офицеров, в «Гнезде» — пустота, как в пещере, ночь за ночью, так что Кьенне иногда хотелось кричать, но это делала за нее музыка. Все торопятся, входят и выходят, а те, кто остается, — девушки были согласны даже на человеческую компанию, — держатся в тени. Темные спокойные ночи, утомительное одиночество дня, деньги, истаявшие настолько, что их едва хватало на еду, не говоря уже о бутылочке или пилюле, способной поддержать ее в состоянии грез.
Взмах крыльями, еще один. Кто-то должен быть в городе, и он должен быть одинок — теперь, когда битва началась снова.
— Я тоже одинока, — сказала она вслух. — Кем бы ты ни был, я люблю тебя.
Ее голос прозвучал слишком громко в этом неподвижном теплом воздухе, над маслянистой водой, мертвыми мостовыми, между затененными стенами и под этими ужасными маленькими звездами.
— Водан? — позвала она совсем тихо. Кьенна помнила его лучше, чем других, почти так же хорошо, как тех нескольких, которые были у нее первыми, пока остальных не стало столько, что она была просто не в состоянии их сосчитать. Он был нежен и беспокоился о своей девушке, оставшейся дома, — подумала Кьенна. — Вне всякого сомнения, звезды съели Водана!
Девушка подняла гребешок. У нее была гордость. Нет, она не станет бояться полуночных улиц. Вскоре затеплится заря, и тогда она осмелится уснуть.
Солнце появилось очень скоро.
Она видела его одно мгновение, потом ночь окружила Кьенну, потому что глаза ее ослепли от ужасной жары. Но она не узнала об этом. Оперение ее вспыхнуло в страшном огне. Адский грохот поглотил ее вопль. Супербыстрые молекулы воздуха всосались мегаполями и раздавили ее барабанные перепонки, разрушили капилляры. В своей агонии Кьенна вспомнила о канале — о воде, которая могла погасить сжигающее ее пламя. Она устремилась к нему, потеряла равновесие и упала на дом, который пылал, словно огненный факел. Вода в канале кипела.