Война крыш
Шрифт:
Совесть, старая дружба, совместная работа как гарантии надежности уже ничего не стоили. Положиться можно было только на силу.
Впрочем, и сама она тогда была другим человеком.
Марина включила телевизор. На всех каналах не было ничего интересного: реклама, мультики и мыльные оперы…
Покурила, медленно отхлебывала кофе.
«Береженого Бог бережет!»
Она не воспользовалась своим телефоном.
Подумав, сложила расписки своих должников в плотный полиэтиленовый конверт, который обычно используют фельдъегеря.
Затем Марина вышла на лестничную площадку.
Соседкой по площадке была дама из «сильно бывших».
К ее услугам когда-то были и «кремлевка», и госдачи, и книжная экспедиция вместе с персональной пенсией…
Соседка давно уже вдовела. Жила одна. Марина время от времени, идя из магазина, заносила что-нибудь лакомое, чего старуха уже не могла себе позволить: французские сыры, маслины. Как-то раз попались миноги.
Время меняло людей.
Во время оно жена члена ЦК вряд ли поддерживала отношения с невесть кем, а Марина еще много раз подумала бы, может ли она довериться бывшей…
Марина постучала в дверь.
Соседка прильнула к глазку, потом забренчала ключами.
— А, Мариночка…
— Серафима Александровна, я могу от вас позвонить одному симпатичному юноше? Что-то у меня опять телефон барахлит…
— Что за вопрос. Я даже перейду в другую комнату, чтобы вас не стеснить…
— Ради Бога! Присядьте, я прошу…
В моем кабинете раздался звонок.
Это был прямой телефон. В обход секретаря.
— Вы еще меня помните?
— Марина! Ну что это вы? — Я сразу понял, что она чем-то расстроена. — Как вам могло прийти в голову спросить такое? Мы с Петром только что говорили о вас. Вот он как раз сидит напротив. Передает вам привет… Вы у себя?
Цифры на определителе номера были чужие. Но, судя по первым трем, номер был установлен там же, на Кутузовском проспекте.
— У Серафимы Александровны, очень хорошего человека и моей соседки…
На всякий случай я записал номер телефона себе в черновик.
— Есть проблемы?
— По крайней мере, мне так кажется. Саша, вы не могли бы с Петром заехать?..
— С радостью. Прямо сейчас?
— Нет, сейчас я должна отдохнуть. Скажем, в пять!
— В семнадцать.
— Возможно, я еще позвоню. До встречи…
Марина больше не позвонила.
Около семнадцати мы припарковали свою «девятку» цвета «мурена» довольно далеко от ее дома и порознь двинулись к подъезду.
Наработки на поприще возврата долгов убеждали, что нам всегда следует чуть дистанцироваться от наших заказчиков.
Мы выступали как партнеры на коротком, хотя и нередко судьбоносном для них этапе. Но и только!
Наши клиенты не делились с нами секретами, каким образом им удавалось заработать миллионы, которые мы потом брались им возвращать. Мы не проверяли, праведными или неправедными путями они шли к богатству.
Тем не менее мы, как все наемники, становились друзьями их друзей и врагами их могущественных врагов, и с этим ничего нельзя уже было поделать.
Я шел впереди.
Народу было немного.
Я был виден издалека, наблюдаем, просматриваем…
Кутузовский проспект по-прежнему пользовался вниманием спецслужб, еще с того времени, как превратился в главную правительственную трассу. Каждый пятачок асфальта, каждый перекресток тут держался под контролем, проверялся, а может, и простреливался.
Я постоял на остановке, подождал Петра.
Он все понял. Замедлил шаг, достал сигарету, подошел прикурить.
— Я пойду один. Понаблюдай за подъездом. Перед тем как подняться, позвони по мобилю…
Подъезд бывшего генеральского дома пребывал в запустении. В ночное время его использовали для ночлега вокзальные бомжи и пьяницы. Тут стоял застоявшийся запах мочи, к которому в иных подъездах и лифтах уже притерпелись.
Я нажал на кнопку домофона. Подождал.
Марина не ответила. Возможно, планы ее изменились.
Она не смогла об этом сообщить.
Я мог уходить.
Тем не менее я предпочел во всем убедиться.
У меня был ключ, которым я пользовался в день, когда Яцен приезжал на Кутузовский, чтобы переписать свою расписку. Я не вернул его тогда. Теперь он пригодился. Я открыл дверь. Прошел в лифт. Старенький, раскачивающийся, он вез меня долго, покряхтывая, стуча на этажах, без всякой уверенности в благополучном исходе.
Дверь в квартиру Марины была металлической, я обратил на нее внимание еще когда приехал впервые — фирменная, с итальянским и финским замками.
Такое вот сочетание…
Я оставил лифт открытым, чтобы в любой момент им воспользоваться…
Позвонил. Никто не ответил.
Без надежды я попробовал повернуть ручку.
К удивлению моему, она не была закреплена. Засов подался в сторону. Наружная металлическая дверь плавно открылась. За ней была вторая — та, что существовала тут с самого начала. Ее навесили, должно быть, еще полвека назад.
«Марина наверняка бы закрыла за собой дверь! Последними уходили чужие!»
В секунду я выдернул «Макаров», передернул затвор.
Я уже догадался, что меня ждет внутри…
С силой ногой ударил во вторую дверь. Она открылась.
Прихожая не была освещена, но в нее попадал одновременно свет с лестничной площадки и кухни. Никого внутри я не увидел.
Направляя ствол то в одну, то в другую сторону, я сделал шаг внутрь, левой рукой не глядя нашарил выключатель.
В этот стремный момент я был открытой мишенью!
Свет вспыхнул.
Дверь в гостиную была открыта.
Сначала я увидел поваленный стул. Потом…