Война кукол
Шрифт:
Мимо по встречной полосе неслись машины, ошарашенные происходящим в тоннеле, и каждый бросал косой взгляд на мелкого яунджу, встающего, горбясь, с покрытия.
— Гэкан! — гадко, скверно, хуже некуда выругался Габар сквозь зубы. — Ыыы, су гэкан вашу полицию!!.
Аварийный телефон! где он, гэкан-ча гиа?!! вон, светится желтым, как раскаленный. Хромая, Габар перескочил встречную полосу, побежал, волоча ногу, по узкой дорожке вдоль стены; сняв трубку, оглянулся на светлый вход в тоннель — там, как спустившись с неба на ниточках, появились два силуэта новых летунов. Режим «аудио» — гудок, режим «буквы» — RDF, режим «цифры» — 237325. Ну же! коннект, скорей!! Писклявый синтетический голос:
— Вас слушают. У вас есть пятнадцать секунд для сообщения после короткого гудка. Говорите быстро.
— Хиллари отследил последний «гарпун»! Дымка погибла! — крикнул Габар,
Тяжеловоз встал. Обе ноги Дымки были разрушены и не работали; она висела только на руках; задние двери фургона тоже были в обгорелых дырах. Водила с приличествующей случаю железкой оказался позади своей фуры одновременно с приземлением киборга в сером.
— Эй, ты, чего такое?! — здоровенный, под стать своей машине, шофер был взбешен и готов драться, а киборг был спокоен, как мертвец, и ружье держал дулом на Дымку.
— Специальная акция Министерства обороны, — отчеканил он, обхватив правой кистью Дымкину щиколотку и дергая вниз; чтоб не разорвались суставы и контракторы на руках, Дымка предпочла упасть. — Ущерб вам будет возмещен, не волнуйтесь. Не мешайте мне, пожалуйста.
Водила, наконец поняв ситуацию, заморгал, разинув рот, а киборг приставил дуло ко лбу Дымки, дежурной скороговоркой промолвив: «Сопротивление бесполезно», и, разорвав ее одежду на груди, открыл порт под левой ключицей; свой шнур у него был проложен в рукаве и выбрасывался на пружине — только воткнуть.
А Дымка начала готовиться к смерти еще до выстрела, поразившего правую ногу. Как-то механически начала, не раздумывая — открыла управляющую часть ЦФ-6, встала на «Взрыв» и подумала: «Сейчас я перестану быть. Увижу Чехарду и Чайку. Я иду к вам, девчонки; встречайте». Но что-то ей мешало. Третий Закон, конечно, что же еще. Нет, не только он. Ей захотелось увидеть Фердинанда и Чару, обнять по очереди — или сразу — Маску, Гильзу и Косичку. Да, надо еще перед мамой извиниться, что так глупо подставилась. Но кое-что она все же сделала — не дала Хиллари войти в Сеть; следы «гарпуна» будут стерты, а Хиллари получит кукиш, такой жирный, килограмма на два. Но как-то дорого все это стоит — целую жизнь. А вдруг ошибка и Бог не любит киборгов? И вообще странно читается — «перестану быть» и «увижу». Чтобы видеть, надо быть. И еще страшно, страшно-страшно — умирать.
Рука киборга со штекером двигалась к порту. У киборгов группы усиления — встроенный «агрессор», причем такой мощный, что ломает любую систему до 8-го класса, парализует функции, вскрывает и высасывает память. У них непрошибаемая защита мозга, разработанная Хиллари и его подонками. О, как жаль, что нет Косичкиного пистолета!! Пусть бы снес голову, все равно в упор бы выстрелила!..
— Гад, — выдохнула Дымка, — ты за это ответишь. За меня отомстят, вот увидишь. Будь ты проклят, гадина.
А в сознании само собой зазвучало — словно страстное желание быть и неумолимая близость смерти сразу, в две руки открыли память о том, что однажды спела Гильза, не то заклинание, не то прощание:
Когда в глазах погаснет светИ дух покинет плоть,Туда, где мрака ночи нет.Нас призовет Господь,Туда, где светится всегдаГосподняя звезда… [N]Штекер коснулся порта, но еще не вошел; киборг задержал руку. Он впервые был на захвате беглой куклы и, хотя получил в записи опыт предыдущих акций, функции мышления кукол Банш оставались ему не вполне понятны.
«Прощайте все», — подумала Дымка, когда штекер вошел в порт, и скомандовала «Взрыв»; в одно мгновение исчезли и ее имя, и ее память, и все, что было ее свободной жизнью; осталась искалеченная кукла без единого проблеска мысли.
N
Автор неизвестен
Киборг в сером распрямился, вынимая штекер,
— Яунджи скрылся, — сообщил один, — но далеко он не уйдет. Сейчас нам передадут схему здешних подземных коммуникаций, и мы выловим его. У тебя все в порядке, Рекорд?
— К сожалению, кукла успела сделать «Взрыв», — бесстрастно ответил он. — Теперь она непригодна.
Хиллари нашел сетевую машину для связи через двадцать две минуты после угона флаера; для этого ему пришлось — да-да, ему, чей час работы стоит семьдесят пять бассов! — бежать по улице, высматривая какое-нибудь официальное учреждение. В офисе небольшой страховой компании он потратил еще пять минут, чтобы получить доступ к машине. Минуту на соединение с системой Баканара. Итого почти полчаса — поздно, слишком поздно, шансов почти никаких. Он лично приобщился к поиску, когда первый «флайштурм» уже взял курс на Баканар, и сломанная кукла с внешностью девочки лежала на носилках в углу салона, а экипаж второго «флайштурма», сняв ранцы-«мухи», сновал по коридорам подземных лабиринтов, разыскивая маленького яунджу. Пара торопливо и грубо взломанных дверей. Разводящий руками подземщик: «Да, сээр, кто-то громыхнул люком там, в шахте, но я был в туалете. А вообще тут много чертовщины, здесь даже призраки водятся». Детекторы движущихся объектов отслеживали крыс и йонгеров — ничего крупней полкило. Правда, в одной из камер теплосети совершенно неожиданно для всех нашли целый выводок ньягонцев — нелегальных иммигрантов из породы кочующего с планеты на планету интер-манхла; глазастые остроухие существа, похожие на злобных мультяшных эльфов, тонко вскрикивали и взмахивали четырехпалыми руками, а их неописуемо фигуристые маленькие женщины верещали, прижимая к себе длиннолапых детенышей. На фоне панической сумятицы ньягонцев, сгребавших свое барахло, киборги с их холодной серьезностью куда больше напоминали выходцев из иного мира, а все происходящее тянуло на фантасмагорию.
Дочери Чары беззаботно оседлали мотоциклы и, на изощренном жаргоне попрощавшись со сходкой, ударили вдоль по улице, то и дело поднимая двухколески на дыбы и газуя, будто хотели взлететь. Лилик, уступая липучим мольбам Гребешка, села за его спиной и обняла его. Это было ново и увлекательно — выглядеть человеком в обществе людей. Гребешок успел наговорить ей кучу любезностей и еще кучу невнятных и сумбурных обещаний, весь смак которых был ей недоступен — например, что означало «Покарханим по трубам, отвяжемся»? — но Лилик ясно определила, что внимание Гребешка к ней не нравится сестре Косичке. И когда настала пора разъезжаться, а Лилик пересела за спину к Маске, Косичка толкнула ее кулаком в плечо:
— Если он тебя звал — ты туда не пойдешь.
— Почему? — наивно спросила Лилик, и Косичка не успела рот раскрыть для исчерпывающе веского ответа, как разинула рот Маска:
— Помолчи, Коса. Ей учиться надо; нет чтобы помочь — а ты лезешь поперек. Твой собственный он, что ли?
— Я с ним три месяца гуляю, — Косичка поставила руки в бедра, — и если тебе это не нравится — сама не лезь. Не твое дело. Не соображаешь, что будет, если она с ним смажется одна? Если ума нет — сходи к папе, он тебе из «Роботеха» закачает что-нибудь.
— Не ссорьтесь из-за меня, пожалуйста, — попросила Лилик. — Если это плохо или опасно — я не буду. Я вообще еще так мало понимаю…
Косичка хмыкнула и улыбнулась ей; она с самого начала приставаний Гребешка догадывалась, что новая кукляшка уступчива — по неопытности. Был риск, что Маска из вредности поддержит ее в споре за мальчишку, но теперь, когда она сама созналась в своей слабости, надо было брать ее, тепленькую, и прижимать к себе, как самую любимую сестру. Уверенности в себе Косичке придавали опыт и отчаянная шкура — асфальтового цвета куртка ремонтника подземных коммуникаций (который был на голову выше ее и на ладонь шире в плечах) с агрессивными знаками музыкального фанатизма на рукавах и кокетке, мешковатые брюки, дохлые мягкие туфли с помойки и беспалые перчатки; кроме очков, прилепленных за ушами к коже скотчем, ее украшала знаменитая коса — висящая справа сбоку, по-дикарски. Маска тоже была в стиле «я злющая, злей черта» — наскоро восстановленный демонский макияж, волосы торчком, утянута в тигрово-полосатую лип-кожу, сапожки-митенки — торчат пальцы с острыми алыми ногтями. Лилик в обливных липках цвета меди, задрапированная просторной лон-камизой, с непозволительно пышной и роскошной золотой гривой, заранее казалась жертвой этих хулиганок. Косичка запустила руку ей в волосы и растрепала их: