Война мага. Т.4. Конец игры
Шрифт:
Как велит обычай, барон Брагга ехал на ослепительно белом жеребце, со спины благородного животного до самой земли спускались бархатные попоны с вышитыми гербами самого достойного барона. Всадника окружали многочисленная стража, никак не меньше трёх десятков дружинников верхами, в полном вооружении и тяжёлой броне, так что бедные кони едва волочили ноги – видать Брагга опасался арбалетчиков. Рядом с бароном, отставая на полкорпуса, ехал его сын, ещё чуть дальше – жена. Это было новостью – Императоры не слишком обременяют себя условностями браков,
Следом, соблюдая важную чинность, вышагивали пешие – знатнейшие пэры державы, столпы баронского мятежа, до которых у настоящего Императора, единственного, чьи приказы признавали Клавдий и его легаты, так и не дошли руки. В глазах рябило от многоцветных плащей и накидок, расшитых самыми причудливыми гербами,драконы сменялись вепрями и волками, морские змеи медведями и тиграми.
Ни один из свитских новоявленного Императора не пренебрёг доспехами, ни один не расстался с оружием. Берегутся, боятся. Что ж, правильно делают.
А вот и маги – позади всей свиты, двое в однотонных плащах. Ну, конечно, без них не обошлось, на такую удачу и надеяться никто не мог…
Где-то тут наверняка и серые, из тех, что остались Мельине и пошли на сговор с Конгрегацией. Но и это сейчас уже не имеет никакого значения.
Процессия остановилась, двое служек бросились на колени перед Браггой, придерживая стремя; достойный барон неспешно слез с седла. Мальчишки-послушники (и как только не охрипнут!) завели новое славословие, на сей раз – уже непосредственно ему, шагающему из простого баронства (графов, подобных Тарвусу, в Империи было мало) сразу на императорский трон.
Брагга торжествующе взглянул на проконсула, и тот поспешно опустился на одно колено. Стисни зубы и помни, зачем всё это и для чего…
На ведущей от императорского замка дороге появилась ещё одна процессия, на сей раз – со внушительного вида ковчегом, что тащили на паре длинных шестов восемь носильщиков. В ковчеге – те самые императорские регалии, спрятанные истинным правителем Мельина и переданные Клавдием барону Брагге.
Да что ж так жарит это проклятое солнце?! Пот стекает по шее, спине, плечам, кожа горит под сталью; словно ты – не проконсул, отшагавший бесчисленные лиги в строю когорт, а изнеженный мальчишка-сквайр, только-только оставивший родовой замок и сделавшийся оруженосцем соседа-барона.
Распорядитель церемонии, по обычаю, старейший из баронов, «могущих сесть в седло и держать копьё», неловко переставляя ноги в явно тяжёлых для него доспехах, шагнул к опущенному ковчегу. Откинул кованую крышку.
На атласе засияла бесчисленными самоцветами императорская корона. Клавдий медленно протянул руки, осторожно коснулся начищенного золотого обода. Поднял венец над головой.
Четверо легатов немедля встали по
Корону проконсул держал высоко, золото блистало ярко; и на душе у Клавдия было покойно, как никогда. Вот и последняя ступень.
Клавдий останавливается, поворачивается и нескончаемый миг смотрит прямо в лицо Брагге. Потом поднимает корону ещё выше, так высоко, как только может, – и начинает речь. Он говорит заученными фразами о верности легионов, о том, что они – плоть от плоти Империи, что они – ее разящая длань. Проконсул не мастер долгих и красивых речей, это известно всем, поэтому он не особо усердствует. От имени всех, кто носил латы и щит с изображением василиска, он клянётся в верности новому повелителю, и легаты, как один, повторяют его слова.
Печёт немилосердное солнце. И спастись от него можно одним-единственным.
Старческие руки архиепископа, все в сиреневых жилах и коричневатых пятнах, протягиваются к короне, слегка трясясь. Клавдий преклоняет колено и, опустив голову вручает реликвию первосвященнику. Проконсул не слышит гула толпы, одобрительных возгласов – долго живи, Император!
Брагга медленно преклоняет колени, вновь поднимается. И так же медленно направляется вверх по ступеням. Дрожат руки первосвященника.
Взор Клавдия словно прикован к процессии. Рядом с легатами появляется стража, но это уже ничего не изменит. Брагга в одной ступени от архиепископа.
Слишком жарко, Клавдий. Слишком жарко. А воды нет и не будет.
И передовому легиону надо продержаться, пока не подтянутся главные силы. Брагга опускается на одно колено. Склоняет голову.
Клавдий знает, что на него, бывшего проконсула Империи, смотрят сейчас и свитские в кованых доспехах, и оба мага Радуги, и невидимые серые, затерявшиеся в толпе. Брагга оказался бы последним глупцом, поверь до конца ему, Клавдию Варрону.
Проконсул не шевелится. Неподвижны и остальные легаты. Гладиусы остаются в ножнах. Сжатые кулаки на виду. От командиров грозных легионов остались только имена.
Клавдий поймал торжествующий взгляд барона, становящегося Императором. Да, они унижены и растоптаны, несмотря на выторгованные условия. Кондиции скоро разорвут – когда Брагга почувствует себя достаточно уверенно в Мельине, если, конечно, сюда прежде не явятся козлоногие. Но о тварях Разлома достойный барон сейчас явно не думает.
Светские глядят в склонённые затылки легатов с явным пренебрежением. Купил их Брагга, как есть, купил с потрохами.
И маги Радуги, даже если способны, не прочтут сейчас в мыслях Клавдия и его товарищей ничего изменнического.
…Проконсул не потянулся к эфесу парадного меча. Короткий засапожный нож, голенище совсем рядом с пальцами – Клавдию оставалось только сомкнуть их на твёрдой, нагретой солнцем и его собственным телом рукоятке. Мир разорвался пополам, и дороги назад не стало.