Война мага. Т.4. Конец игры
Шрифт:
– Прощай, некромант. Надеюсь, мы с тобой никогда больше не встретимся, – напыщенно бросил Уккарон.
Фесс молча поклонился. Древний вновь говорил не для него, а для неведомых врагов с проклятого острова.
– Как мне выбраться отсюда? – коротко спросил некромант. – И мне, и… моей дочери.
– Камни понесут тебя, – последовал ответ. – Окажешься на спине дракона – лети вверх, пусть она покажет, на что способна, и даже больше того. Мы не в силах удержать всё, таящееся в Чёрной яме…
Девять каменных глыб, девять столпов в рост человека выступили из тумана, оказавшись рядом с Фессом,
Помост стал подниматься и Уккарона с его сородичами мигом скрыл плотный, непроглядный туман.
…Каменный помост плыл навстречу Рыси, растянувшейся в нескончаемом падении-полёте; глаза драконицы округлились, едва она заметила некроманта и его диковинный подъёмник. Одно движение – и Фесс оказался на гладкой жемчужной чешуе; другое – расцепившись, каменные странники рухнули вниз, вдребезги расшибаясь о чёрные острия; некроманта и драконицу швырнуло вверх, крылья Рыси развернулись, упираясь в воздух – Аэсоннэ, ни о чей не спрашивая, рванулась навстречу кольцу сородичей так, словно за ней гнались разом и Сущность, и Спаситель, и те неведомые «третьи», о которых толковал Уккарон.
Река вскипела, каменные глыбы вылетали из пещерных зевов, так что Рыси пришлось вертеться юлой; несколько камней её всё же зацепили, однако драконица лишь шипела от боли да сильней ударяла крыльями.
Небо послушно разворачивалось обратно, восемь драконов кружились в дикой пляске: чёрные тени на фоне заката, – и первым навстречу Аэсоннэ успел её дед, Чаргос.
– Вернулись! – взревел старый дракон, даже не прибегая к мыслеречи.
– Да, Чаргос. Теперь надо возвращаться на Пик Судеб. Наша последняя остановка.
Глава шестая
Сеамни Оэктаканн не бросилась ему навстречу, не обняла и не прижалась. В таких случаях говорят, что «на лице её жили только глаза», и это было чистейшей правдой. Девушка-Дану стояла у откинутого шатёрного полога, прижав раскрытые ладони к груди, и прожигала Императора взглядом ничуть не хуже взорвавшегося кристалла.
Правитель Мельина чувствовал кипящий в любимой ужас. Ужас, отчаяние, безнадёжность и безвозвратность. Ну да, конечно. Он ведь убил себя. То, что ноги ещё шагают, спина и плечи не согнулись, – ничего не значит. Нет больше Нерга, что мог бы помочь. Кровь сочится из всех пор на левой руке, сочится неостановимо. Яростное подземное пламя вплавилось в тело, оно горит в сердцевине костей, странным образом замещая кровь в жилах Императора, но сколько ещё он протянет человеком, пока влага в венах не станет чистым огнём?
– Сеамни…
Вольные унесли неподвижную Сежес в соседний шатёр, к ней бросилась половина имперских медикусов – причём среди них затесался Баламут, попросту отпихнувший пару-тройку из них могучими плечами.
– Повелитель, – кашлянул Кер-Тинор. – Вам надо войти. Надо лечь. Пусть лекари…
– Целители тут ничего не сделают, Кер. Оставь нас. – И, неожиданно для себя, добавил:
– Пожалуйста, капитан.
Вольный позволил себе совершенно немыслимое – медленно и словно с осуждением
– Войдём, – внутри у Императора была только рвущаяся на части пустота. Рвущаяся от боли. С левой руки медленно срывались и падали на выстилавшие шатёр ковры крупные тяжёлые капли, тёмно-багровые, и в каждой из них правитель Мельина чувствовал живой огонёк – подземное пламя растеклось уже по всему телу.
– Ты… горишь, – медленно проговорила Сеамни, так же медленно поднимая руки и прижимая ладони теперь к щекам. – Гвин, Гвин, что же ты… Я же… Я не смогу пойти туда за тобой. Я не смогу! – выкрикнула она, падая на колени. – Ты… от меня… один!..
– Я никуда без тебя не пойду, – растерянно пробормотал Император, уже прекрасно понимая, что она имеет в виду. Жить ему оставалось совсем немного, но и обычной смерти он теперь оказывался лишён.
– Сейчас – нет, – не поднимаясь с ковров, прошептала Сеамни. – Но скоро – да. А меня туда не пустят ни сталь, ни яд, ни высота с водой. Я не могу умереть и пойти следом в Серые Пределы, Гвин!..
«Ну вот, и слёзы подоспели, – мрачно подумал Император. – Честное слово, в подземельях казалось куда легче».
– Это просто сказка, что в Серых Пределах все, кто любил в этом мире, встречаются вновь, – проговорил Император. Он никак не мог отрешиться, не считать мерно падающие на ковёр капли. – Там просто пустота, там нет ничего. Ни возмездия, ни награды. И никто ни с кем не встречается. «Последовав за мной», ты просто перестанешь жить, ничего больше.
– Ты убил себя, – еле слышно проговорила Сеамни. Взорвал пирамиду, да. Задержал тварей Разлома, да. Но…
– Не просто задержал, любовь моя, – с каким же трудом даются ему теперь эти слова! – Мы их остановили.
– Рухнуло только две пирамиды, Гвин. – Сеамни поднялась с колен, сжала кулачки, зло смахнула выступившие слёзы. – Дай хоть руку перевяжем…
– Не поможет, – усмехнулся Император. – Забыла, как сочилось тогда сквозь все бинты?
– Просто не могу сидеть и смотреть. – Сеамни отвернулась, плечи вздрагивали. – Гвин… я говорю с тобой, смотрю на тебя, а ты уже мёртв. И только теперь ты стал без запинки говорить мне «любовь моя»…
– Сеамни, я сделал то…
– Знаю, «что должен был». Почему мужчины так жаждут красиво умереть? И плюнуть на тех, кто их ждёт, кто, быть может, наложит на себя от горя руки?!
Император опустил голову. Да, некогда он не стал думать об Империи. Сиганул в Разлом, потому что не мог без неё, своей Сеамни.
– Пирамиды не рухнули, – он попытался сменить тему.
– Да, только две, – не поворачиваясь к нему, проговорила Сеамни, – Муроно или что-то напутала, или просто изначально ошиблась.
– Но эта пирамида… была единственной. Сколько мы маршировали мимо Разлома – ни одна с ней не сравнится! Мы ощутили…
– И попали в западню, – ответила Сеамни. По голосу чувствовалось – изо всех сил пытается не разрыдаться. – Пирамиды не только питают Разлом и его тварей. Стирать их с лица земли можно, но только дорогой ценой. И нет на самом деле никакой «великой пирамиды». Это просто приманка для таких, как мы. И… мы попались!..