Война мага. Том 3: Эндшпиль
Шрифт:
Ракот усмехнулся. Поражение не стало менее горьким, несмотря на все минувшие тысячелетия. Оно некоторым образом даже помогало жить, потому что даже бесконечность божественного существования может приедаться. Гнев, боль и стыд тех давних лет по-прежнему жгли душу Владыке Тьмы; и он лелеял мечту, что в один прекрасный день он сам встретится с «компанией на „Я“, уже без брата Хедина, чтобы не как тогда в Упорядоченном, в день их с Познавшим Тьму победы, — чтобы честный бой грудь на грудь, сила против силы и клинок против клинка. Ямерт почитался сильнейшим мастером меча во всём сущем — во всяком случае, так
Вот бы и сейчас так! Бросить вызов; швырнуть на песок арены тяжёлый плащ, расправить плечи, почувствовать свежий ветер кожей; вскинуть меч, взять в левую руку кинжал — и встретить, наконец, врага так, как только и достойно встречать его настоящему воину. Ну что это за победа — ударить в спину, свалить сверху каменную глыбу?.. Нет, настоящее — это когда честно, глаза в глаза, ненависть — против ненависти.
Ракот глубоко вздохнул. Размечтался, старина. Как же, пожалуй, дождёшься от Молодых Богов удовлетворения на ристалищном поле!.. Он много раз посылал им вызовы — и ни разу не удостоился ответа. Даже когда они, как казалось, безнадёжно проигрывали, их воинства, оборонявшие подступы к Обетованному, рассеялись без следа, торжествующие полки Ракота шли к радужным садам, а чёрные знамёна Тьмы Побеждающей колыхались от края и до края небосклона, насколько мог окинуть глаз.
Даже когда Ракот стоял под стенами Обетованного, когда он предлагал всем своим противникам свободный выход — если только Ямерт примет поединок с ним, Владыкой Мрака, — Молодые Боги не ответили. Вернее, их ответ пришёл в совершенно иной форме.
Ракот зло прищурился. Он не забыл того разгрома и никогда не забудет.
Впрочем, оборвал он себя, ты размечтался. Зидда в опасности, неужели надо напоминать? Он словно наяву увидал перед собой улыбку Хедина и сам невольно улыбнулся в ответ. Хитроумный брат всегда подшучивал над его, Ракота, тягой к простым приключениям и честной пляске мечей. Что ж, посмотрим, не сладит ли честный меч на сей раз.
Ракот сделал шаг — с обрыва прямо в бездну. Внизу расстилался коричнево-зелёный лесной покров, исполинские деревья раскинули свои кроны, под которыми запросто смогло бы укрыться целое войско.
Чёрночешуйчатый зверь, похожий на кабана, бестрепетно двинулся следом за хозяином. Они плавно опускались, и красный плащ Ракота, как обычно, вился за его плечами языком ярящегося пламени.
Владыка Тьмы не сомневался — его сейчас видит множество внимательных глаз, множество местных чародеев, способных обнаруживать чужие заклинания, сейчас бросились к своим аппаратам, где над магическими кристаллами дрожат тревожные огни — Ракот здесь. Ракот идёт.
Пусть видят. Пусть знают. Он пришёл выманить на себя зверя из берлоги. Так что смотрите, смотрите внимательнее, вглядывайтесь пристальнее, хватайтесь за головы (или что тут у вас заместо голов), и знайте — нисходит Ракот. Владыка Тьмы. Пусть даже и «бывший».
И да убоятся враги его.
А следом за великим Ракотом, спокойно и деловито, словно шагать сквозь раскрывающиеся небеса для них — самое привычное дело, молча шли рыцари в белой броне, с чёрной квадратной рамкой на щитах и нагрудниках — рамкой для портрета, в котором — снежная бесконечность, ибо никакая кисть
Без лишней спешки, но и не мешкая, рыцари последовали за Ракотом. За ними торопились оруженосцы, служки, грумы и тому подобный люд, давно уже привыкший, что их господ забрасывает в самые удивительные и причудливые места — но они ни разу ещё не потерпели настоящего поражения. Неудачи — случались, тщательно заносились в анналы, изучались и разбирались по косточкам. Орден Прекрасной Дамы умел не повторять ошибок.
Сегодня они станут сражаться в Зидде, треть всех братьев — рыцарей Прекрасной Дамы. Они одержат верх — и на стенах Летописного Чертога в Джибулистане, в Голубом Городе, что Прекрасная Сигрлинн сотворила в пору своей молодости, появится новая страница.
Высеченная золотом по белому мрамору, а не серебром по чёрному, как записывались поражения.
Эйвилль долго не шевелилась, застыв со странно запрокинутой головой; глазницы совершенно заполнились дождевой водой, и новые капли, попадая в них, взмётывали небольшие фонтанчики. Казалось невероятным, что живое существо может оставаться настолько неподвижным, да ещё в столь неудобной, неестественной позе, однако Хедин давно привык ничему не удивляться. Эльфов-вампиров было очень мало во всём Упорядоченном, пожалуй, только Эйвилль и оставшиеся четверо из её гнезда.
Она наверняка попросит разрешения создать замену погибшей эльфке, с неудовольствием подумал Познавший Тьму. Да, Эйвилль была порой очень полезна, а то и совершенно незаменима, но… множить вампиров — эта мысль вызывала у Хедина совершенно инстинктивный протест. А уж о Хагене и говорить нечего. Этот истреблял кровопийц всюду, где только встречал.
Эйвилль наконец вздрогнула, очень медленно стала выпрямляться, стараясь не расплескать воду из глазниц. Погрузила в неё самые кончики пальцев — вверх по неестественно длинным фалангам побежали цепочки бело-лунных огоньков, призрачных, ирреальных, бесплотных, словно над гнилыми болотами.
Огоньки поднялись по рукам, с локтей перебрались на плечи, спрятавшись в густой волне чёрных как ночь волос, и те словно бы подхватила невидимая волна, они вздыбились, как от сильного порыва ветра. Вздыбились — и так остались.
Эйвилль наконец стряхнула воду с глаз, расправила плечи. Хедин чувствовал творимые ею заклинания, но не вмешивался и даже не пытался их расшифровать — вампиресса отличалась невероятной чувствительностью и столь же невероятной обидчивостью. Она не дерзнёт высказывать что-либо в лицо ему, Хедину, — но усердия у неё поубавится.
Голыми руками (меж пальцев то и дело проскакивали белые молнийки) Эйвилль принялась чертить прямо на размокшей от дождя земле какую-то фигуру.
Хедин ждал. Магия эльфки-вампирши разносилась дачеко-далеко окрест, звучала даже и за пределами Кирддина — именно этого и добивался Познавший Тьму. «Ну же, ну, давайте, давайте, чего вы ждёте! Вы забросили мне свою приманку, и я клюнул; теперь моя очередь».
Неслышными шагами приблизился эльф — сородич Арриса, Ульвейн.
— Повелитель, вернулась Гелерра.