Война Моря и Суши
Шрифт:
К тому времени, когда явилась Зелма, Арт был сыт и предложил ей содержимое пакета. Зелма отказалась. Ей было не до еды.
– Тебя показывают по всем уличным виде-о в вечерних новостях, сказала она и добавила:
– Да, теперь понимаю, почему герой должен быть один.
Тёмными мудрыми глазами глянула на Валевского.
– Герой должен быть один...
– откуда фраза?
– отозвался тот.
– Так назвали свою книгу два соавтора из двадцатого века, Олди, - создатели нео-легенд. У Геракла, заявили они, был брат-близнец,
– ...герой должен быть один...
– с горечью повторил Валевский.
Внутри натянулась тонкая струна, лицо полыхнуло жаром, он взорвался:
– Да я проклинаю свою славу миротворца! Это я, я виноват во всём, что случилось с Марком, я подставил его! Нужно было пометить своим именем информацию из архива, принять всю вину на себя, а не выжидать в глупой и трусливой надежде!..
– Невозможно. Знаешь это сам. И Марк не допустил бы ничего подобного. Он позаботился даже о том, чтобы ты не стал свидетелем его ареста.
Марк!
Он всё предвидел, всё просчитал...
– Больно же ты бьёшь!
– прошептал Валевский, - для этого меня позвала?
– Прости, Арти, я больше не могу притворяться. Всё так плохо! Марк слишком глубоко
завяз в этой войне. Но к тебе его арест не имел никакого отношения. Накануне тебя видели выходящим из о-тэ чуть ли не в обнимку с генералом Оберманном, потому и не решились схватить сразу. А потом было поздно. У них просто не дошли руки... Не вини себя. И прости мне эту выходку, если можешь...
Арти понял и простил её выпад: эта женщина любила Эйджи.
– Выпей воды. Ты в порядке?
– сказал он, со стаканом в руке подступаясь к ней, несчастной и подавленной.
Зелма призналась:
– Мне нездоровится. Арт, я узнала, где Марк.
– Что же ты молчишь?! Что ты узнала?!
– У меня месяц ушёл на поиски рыжего...
– Счастливого Полосата?
– переспросил Арт, торопя её, и впервые вспомнив про кота Марка, о котором совершенно забыл в болях, суете и волнениях последних недель, под грузом обрушившейся на него славы и известности.
– Да, - ответила Зелма.
– Я искала Полосата, чтобы найти его хозяина.
Валевский весь превратился в слух: а ведь Зелма на правильном пути!
Почему это не пришло ему в голову?
Учёт дорогих нанокити ведётся строжайшим образом. Для Полосата подыскали других хозяев, вряд ли Марк завещал его кому-нибудь. Анна Эйджи к рыжему толстяку была благосклонна, но не более. К тому же, Анна не стала бы тратить сумасшедшие, по её мнению, средства коту под хвост - это были её слова. Значит, кити ушёл к незнакомым людям.
– Где Марк?!
Несчастный вид и бледность Зелмы не обещали ничего хорошего. Зелма ответила сухим потрескавшимся голосом:
– В первые часы скандала Марка не просто взяли под стражу, они умудрились моментально подвести его под юрисдикцию кибер-суда. Железка осудила его на пожизненное заключение за "вопиющее нарушение служебных обязанностей, повлекшее серьёзные нарушения работы государственного аппарата и угрозу безопасности рифа".
Арту показалось, мир перевернулся; он упёрся ладонями и лбом в стену, это принесло хоть какое-то облегчение, прохлада выпуклого зигзага морской травы на стене холодила разгорячённый лоб.
Процедил сквозь зубы:
– Лучший инженер СУББОТ, сотрудник Главного Управления угодил под суд роботов?! Как подонок, приговор которому никто не хочет взять на свою совесть? И с позорной формулировкой, придуманной для последнего раздолбая?! А ведь это я во всём виноват!
Накатил приступ слепой ярости. Валевский метался по комнате. Рыбы, скользившие в экранах стен, испуганно бросались прочь и исчезли, жемчужницы закрыли створки.
Одна из драгоценных книг Зелмы упала под ноги Валевскому, раскрылась. Крупно набранная надпись вдруг заставила его остановиться.
Арт справился с дыханием.
Он долго не сводил взор с неизвестной древней фразы: "И дым отечества нам сладок и приятен".
– И дым отечества нам сладок и приятен, - прочитал он вслух.
Поднял скорбно склонённую голову:
– Кажется, я знаю, что можно сделать!
Впервые в его голосе звучала уверенность.
– Боюсь, мы бессильны, - ответила Зелма, стараясь не глядеть в лицо Арту, - я не хочу убаюкивать себя напрасной надеждой. Будет больно, когда истает даже надежда. Вырвать Марка из полностью роботизированной тюрьмы не легче, чем взломать разом всю электронику планеты. Нам нужно смириться.
Она опустилась среди рассыпанных книг, обняла колени; спина её предательски вздрагивала.
Из полузакрытых глаз катились слезы, принёсшие не облегчение, но горечь непоправимой утраты и сильную боль в висках.
В будущее
Валевский лихорадочно искал возможность подобраться к системе охраны тюрем.
Вспомнил старые связи, наводил мосты в СУББОТ, надеясь, что любая деятельность когда-нибудь завершается переходом количества усилий в качество. Лишь бы это "когда-нибудь" состоялось при его жизни и при жизни Марка...
Арта стали беспокоить тревожные сны, в которых он заперт в тесном пространстве, и пространство сжималось, не оставляя возможности вздохнуть. Арт не мог заняться собой, привести в порядок мысли, хотя бы потому, что время было дорого, - он это чувствовал.
Кое-что удалось нащупать, и лазейка могла вывести непосредственно к системам управления подводными тюремными боксами. Но, чтобы извлечь Марка, нужно быть на поверхности. А у Арта закончились средства. Вернее, их катастрофически не хватало. Подъём на поверхность и возвращение в риф Союз, - большего он не мог себе позволить. В конце концов, он смирился с мыслью, что возвращаться необязательно. То есть, вообще. По крайней мере, в ближайшее время. Ему нужно быть рядом с инсубом.