Война Моря и Суши
Шрифт:
– Убеждён. И буду отстаивать эту позицию.
– Позвольте узнать, как?
– Огласка секретных документов перед правительством. Затем выступление...
– Не продолжайте. Вы человек чести, обер-лейтенант Артемий Валевский. Как и все в Подводных Колониях. Это упрощает наше дело, не так ли?
Арт споткнулся на последней фразе генерала. Чувство ментальной заминки было почти физическим. Ответил, взвешивая слова:
– Это и была конечная цель, к которой шли первые, погрузившиеся в океан.
Оберманн откинулся в кресле и с пристальным интересом уставился в лицо аналитика:
–
– Раннее прогнозирование развития личности позволяет создать общество, в котором каждый максимально ответственно делает своё дело, а честь не пустой звук.
– Как по мне, идея не нова. Вам, потомку русских, не знать ли этого? А вам неизвестны примеры, когда подводники поступали вопреки своему долгу? Может быть, просто их функции в обществе такие мизерные, а жизненные задачи так незначительны, что заметить это нелегко? И откуда взялась таинственная организация "Новый мир", на которую вы указали? Очень прозорливо, кстати, указали. И как появились сотни тысяч солдат Моря - ранним прогнозированием развития? Их работёнку точно гуманной не назовёшь.
– А вот для этого и нужно прекратить войну: разобраться, что же всё-таки произошло с нами?!
Подумал: "Папаша Оберманн первый в истории Колоний, в открытую призвавший к войне и взлетевший на волне общественных настроений. Нетипично. Вернусь, подключу Марка, нужно вникнуть в то, что и для каких нужд делалось в лаборатории "Нуво"? Лабораторией руководила ваша дочь, сэр..."
Омега-т прибыл в центральный шлюз Союза. Пока Валевский вертел головой в тайной надежде увидеть за санитарной зоной Марка Эйджи и обдумывая встречу с учётом нового фактора - Зелмы-Даугавы, вставшей между ними, генерал Оберманн, позируя перед многочисленными журналистами, осчастливил всех, произнеся спич:
– Я привёз хорошие новости! Я ещё раз убедился, что свобода и независимость Подводных Колоний незыблемы! Наши храбрые ребята, настоящие герои, боевой мощью демонстрируют Надмирью силу и волю народа Моря. Армия Моря несёт мир для всех жителей планеты! В ближайшее время мы переходим в развёрнутое наступление. Теперь не только южное полушарие, но и всё тихоокеанское побережье до Приморья и Аляски станут территорией свободных посещений, культурного, торгового и научного взаимодействия!
И генерал увлёк за собой поражённого, онемевшего от неожиданности аналитика, настоятельно приглашая воспользоваться личным омега-каналом.
Словно не замечая немого изумления Валевского, блестящий Оберманн дружески похлопал Артемия по плечу, а в словах, рокочущим камнепадом сыпавшихся из твёрдых губ папаши Ли, аналитик различил неприкрытый цинизм:
– Молодой человек, не вижу необходимости скрывать от чиновника Главного Управления, и потому обрадую вас: с недавних пор мы обладаем невиданным оружием. Не только Надмирье, но самые могущественные гости из дальнего космоса, явись они на Землю, будут укрощены в момент. Наше открытие в состоянии спасти планету от половины известных сейчас глобальных природных катаклизмов. Прошу заметить это! А от второй половины бедствий мы придумаем, как избавиться!
– генерал засмеялся нездорово. Валевский, у которого голова шла кругом, мог поклясться, смех, во всех отношениях солдафонский, тем не менее, звучал с внутренним надломом.
Генерал был непрочь скоротать время с пользой и в компании достойного попутчика. Неудивительно, учитывая то, что о-тэ даже в личном транспортном канале медленно проходит путь от внешних шлюзов в риф, и не откроет герметичную дверь и не выпустит пассажиров, пока в пропускной санитарной зоне не будут готовы результаты медицинского освидетельствования пассажиров. И, если в транспорте ехал носитель нового штамма, возвращаться генералу и аналитику, как миленьким, на повторную санобработку...
– Согласитесь, - говорил Ли Оберманн, - гарантия спасения человечества от ужасов Армагеддона стоит того, чтобы масштабно испытать оружие, не дожидаясь Час Икс? Через несколько дней мы продемонстрируем миру нашу мощь. Это и есть главная и конечная цель развязанной три года назад конфронтации между Морем и Сушей. Теперь население Колоний достаточно подготовлено к тому, чтобы, не дрогнув, нанести главный удар, покончить с затянувшейся войной, и в веках утвердить своё могущество на планете.
– Но...
– только и смог выдохнуть Валевский, выслушав цитаты из заготовленного на будущее генеральского выступления. Страшная догадка пронзила сознание:
– Вы будете испытывать новое оружие на русском Дальнем Востоке и в Китае - на территориях, не принимающих участие в войне?!
– Чувствую профессионального аналитика!
– улыбался генерал с интонацией странной и противоречивой:
– Сибирь и Китай - идеальный плацдарм. С одной стороны, безбрежные заснеженные пространства послужат буферной зоной, с другой - государство, исторически страдающее от перенаселения. То, что эти страны не принимают участие в войне, тоже важно: у Совета Надмирья не останется никаких сомнений, что мы хотим не просто победы в южном полушарии и безопасности для своих рифов, - мы заявляем свои права на всю планету.
Валевский впервые переживал такое лобовое столкновение с иным сознанием. Противопоставить нечего: вся военная мощь Подводных Колоний сосредоточена в руках этого человека.
Арт сказал себе, что пойдёт до конца, но не даст генералу осуществить...
Что?
Что осуществить?
То, о чём говорит вояка, нельзя назвать иначе, чем шизофреническим бредом и манией величия сломившегося солдата.
Валевский отвёз отчёт в Главное Управление, отдал доклад руководству и, уже ничему не удивляясь, узнал, что попасть домой не судьба: сотрудники ГУ в ближайшие семь дней лишены возможности уходить из офисов. В такой режим перевели все правительственные учреждения, имевшие хоть какое-то отношение к государственным секретам.
Генерал Ли Оберманн действовал напролом.
Времена торжества не разума, но грубой силы, наступили. И не в Надмирье, а в Подводных Колониях.
***
К исходу первых суток нашего заточения в Главном Управлении Валевский подошёл ко мне, и квадратная его рожа была решительной и неподвижной, словно вырезанная из камня. Догадываюсь: ночью он, как и я, проигрывал все возможные варианты дальнейших событий, так что, когда Валевский открыл рот, я был готов услышать именно то, что услышал.