Война на истощение
Шрифт:
Глава седьмая
Как сообщил египетский военный представитель, вчера в 16 часов по местному времени несколько израильских самолетов совершили налет на позиции египетской артиллерии в южной части Суэцкого канала. Огнем египетской зенитной артиллерии был сбит один из воздушных пиратов — самолет типа «Скайхок», остальные вынуждены были покинуть воздушное пространство ОАР.
Этому налету, согласно заявлению военного представителя, предшествовала трехчасовая артиллерийская перестрелка в северной и южной частях Суэцкого канала, спровоцированная израильской стороной. Египетские артиллеристы метким огнем подавили огневые точки противника.
…Взрыв был страшен. Оглушенного Полещука подбросило взрывной волной, все вокруг завертелось огненной каруселью и… пропало. Он потерял сознание. Очнулся на обочине дороги в груде песка. Глаза слезились, в голове стоял сплошной гул. Полещук приподнялся на руках, но ничего, кроме слепящего солнца, не увидел. Он вытолкнул изо рта комок слизи с песком, тяжело прокашлялся и обессиленный опустился на горячую землю.
Постепенно возвращалась память: внезапный вой пикирующего самолета, взрыв перед машиной, гулкая очередь, крик Хоменко: «Стэна! Тормози, твою мать! Сашка, беги-иии…!» Полежав немного, Полещук протер рукавом глаза, стряхнул ладонью песок с головы, провел рукой по лицу, охнул и поднес ладонь к глазам — кровь. Он с трудом встал на колени. Увиденное не внушало оптимизма: перевернутый ГАЗ-69, рядом с ним на песке — неподвижный подполковник Хоменко. Больше никого. Полещук посмотрел вокруг: дорога и пустыня без признаков жизни. Он потрогал гудящую голову, мельком оглядел себя — грязный, но вроде целый — и, поднявшись на дрожащие ноги, побежал к Чапаю. И чуть не упал, почувствовал резкую боль в левой ноге.
— Василь Иваныч! Вы живы?
Полещук с трудом перевернул лежащего ничком советника и осмотрел его. Пятна крови на хаки были, но ткань, похоже, не разорвана. Полещук пальцами потрогал окровавленные места и немного успокоился, не обнаружив ранений. Но Чапай не приходил в себя, глаза его были закрыты.
— Василь Иваныч, ну что же вы? Ну, очнитесь же!
Полещук положил руку ему на лоб, а затем ударил по обеим шекам. Советник не отреагировал. Полещук приложился своим ухом к его груди, сердце билось!
— Товарищ подполковник! Ну, ну, давайте же!
Наконец, Чапай открыл глаза, поворочал ими непонимающе, и опять закрыл.
Полещук, подойдя со стороны головы, взял Хоменко под мышки и попытался его поднять.
— Надо встать, Василь Иваныч!
Тело советника было неподъемным, и после нескольких попыток обессиленный Полещук оставил его на земле и, припадая на левую ногу, пошел к машине. То, что водитель убит, он понял с первого взгляда: осколок разворотил солдату грудь, все рядом было в уже запекшейся на солнце крови, руки намертво вцепились в рулевое колесо… Вездесущие мухи облепили окровавленное тело. Вытаскивать солдата из перевернутого газика Полещук не решился. Да и смысла никакого не было. Он посмотрел в сторону Хоменко и увидел, что тот пытается встать.
— Василь Иваныч, погодите! — Полещук, прихрамывая, побежал к Чапаю, — я помогу. Ради Бога, подождите секунду!
— Да, Саня! Помоги встать! — прохрипел Хоменко и, стоя на коленях, протянул руки к Полещуку. Тот с неимоверным усилием помог советнику подняться, а сам в изнеможении упал на задницу, посмотрел на Хоменко и осклабился: — живы, слава Богу!
— Надо же, чуть не окочурился в этом гребаном Египте! — подполковник опустился на песок рядом с Полещуком. Его полевая форма была в пятнах пота с кровью. Кровью не его, а, как догадался Полещук, убитого водителя, каким-то образом оказавшейся на одежде советника. Лицо Чапая было странно-серого цвета с кровоточащими царапинами на лбу.
— Прошел всю войну, понимаешь, а здесь… — он посмотрел на пустыню и тягуче сплюнул, — едва концы не отдал…
— А что это было, Василий Иванович?
— Что, что! А ты не понимаешь? Ракета! Штурмовик-охотник нас поймал. «Скайхок», наверное. Они же ловят мудаков, вроде нас с тобой, на пустынных дорогах. И какого хера мы поперлись в это время? Я-то, старый козел, о чем думал, когда согласился ехать? Обрадовался, что газик в кои-то веки выделили… А чего водила-то? Хоменко резко повернул голову к машине, и со стоном схватился за шею.
— А-ааа! Больно, бля! Так что с ним?
— Убит, Василь Иваныч, — ответил Полещук коротко.
— Точно, Саня? — Хоменко помассировал шею и вытер руку о грязные штаны.
— Куда уж точнее. Можете поглядеть — наповал, осколком в грудь.
— Чего делать будем, а?
— Это вы меня, переводчика, спрашиваете? — Удивился Полещук.
— А кого же еще? — Хоменко с трудом встал и посмотрел вокруг. — Ты же у меня единственная надежда. Кричи по-арабски: спасите, помогите! Я же этих ваших тарабарских язЫков не знаю…
Полещук пошел к газику. Пытаться вытащить документы из нагрудного кармана убитого водителя он не стал. Лишь взглянул на кровавое месиво, рукой отогнал мух и содрогнулся. Солдатика было жалко, а он даже не запомнил его имя. Полещук взял из машины «Порт-Саид», две обоймы к нему и побрел к Хоменко. Тот кивнул головой, мол, все делаешь правильно.
Солнце припекало. Дико хотелось пить, но воды не было ни капли: фляга водителя была пробита осколком, а ни у Хоменко, ни у Полещука никаких емкостей с водой не имелось. Не выдавали русским хабирам ни фляг с водой, ни оружия, вроде как им это не нужно. Полещук и Хоменко сидели на обочине дороги возле машины и молча ждали, что кто-нибудь появится.
— Так куда поедем? — прервал молчание Полещук. — Мы на полпути между…
— Да, знаю я, Саша, — пересохшим голосом ответил Хоменко, — куда будет машина, туда и поедем. — Господи, как жарко! — Он лег на живот и скрестил над головой руки.
Прошло еще томительных полчаса. Дорога по-прежнему была безлюдной, почему-то на обычно довольно оживленной трассе Каир — Суэц они сейчас не видели ни единой машины. Идиотская ситуация!
«…Путь-дорожка фронтовая, не страшна нам бомбежка любая, — вдруг тихо, едва слышно, запел подполковник Хоменко хрипло-осипшим голосом, — помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела…»
— Василь Иваныч, — Полещук с удивлением посмотрел на советника. — Что с вами? Вам плохо? — спросил он, с ужасом предположив, что у подполковника «поехала крыша».
— Да, Саша, херово… Потому и пою, — Хоменко тяжело вздохнул и криво улыбнулся Полещуку. — Черт побери, Сашка, мы же советские люди, офицеры… Мы не можем…, — он тяжело дышал, — мы не должны подохнуть в этой пустыне…
Песочно-зеленоватая ящерица бесстрашно подползла к людям и застыла, приподняв змеиную головку. Хоменко и Полещук поглазели на рептилию, и обоим стало еще тяжелее: маленькая ящерка — единственное живое существо, оказавшееся рядом с ними… На дороге показалась машина. Но радоваться спасению сил уже почти не было. Иди, Саня! — с усилием прошептал Хоменко, приподнявшись и глядя на приближавшийся грузовик.