Война на истощение
Шрифт:
— Ну, Саша, еще по одной? — спросил Агеев и, не дожидаясь ответа, наполнил до краев стаканчики разбавленным спиртом.
— Сашенька, может, добавить борща? — хлопотала вокруг стола Маруся, невысокая полная женщина с раскрасневшимся лицом, одетая в простенькое ситцевое платье. Ее нельзя было назвать красивой, но миловидные черты немного скуластого лица и добрые лучистые глаза вызывали приятное ощущение покоя и домашнего уюта. Да и холл квартиры Агеевых не смотрелся казенным: занавески, вязанные салфеточки, скатерть на столе и запах домашней готовки… Все резко отличалось от неухоженных холостяцких квартир молодых переводчиков.
— Спасибо, Мария Андреевна! — сказал Полещук. — Очень вкусно, как дома. Сто лет не ел такого борща! Добавочку — обязательно, но чуть позже…
Он взял стаканчик со спиртом и посмотрел на Агеева:
— Ну, Юрий Федорович, за нас! И за удачу!
— Давай! — сказал Агеев, чокнулся с Полещуком и повернулся к жене:
— Да ты присядь, в конце концов! И выпей с нами!
Маруся села на краешек стула, подняла стаканчик, чокнулась с мужчинами, пригубила спирт и замахала рукой:
— Ой, какой крепкий!
— А то, — ухмыльнулся Агеев, залпом выпил и закусил малосольным огурчиком. — Ты, мать, забыла, как мы в Сибири пили… А здесь жарко, вот поэтому-то тяжелее пьется…
— Саша, мне Юра такие ужасные вещи рассказывает про вашу работу там, на канале, — сказала Маруся и в ее глазах появилась тревога. — Бомбят, стреляют… Это правда?
— Да вы меньше его слушайте, — оторвался от борща Полещук и неодобрительно посмотрел на Агеева. — Краски сгущает ваш супруг. Работа как работа. Бывают, конечно, неприятные моменты.
— Война, мать! — сказал Агеев. — А мы с Сашей обязаны достойно выполнять интернациональный долг! — Он расправил плечи. — И выполняем его, несмотря на все тяготы и лишения… — Агеев взял бутылку и стал наполнять стаканчики.
Полещук смотрел на капитана и вспоминал, как тот отрешенно сидел во время бомбежки в углу блиндажа с надвинутой на нос каской, и удивлялся этой метаморфозе. Впрочем, подумал он, Агеев менялся каждый раз по мере удаления от линии фронта: чем ближе становился Каир, тем больше распрямлялись плечи советника командира 6-й роты, развязывался его язык, страх уступал место героической браваде…
— Как это по-арабски, Саша? — поднял Агеев стаканчик. — Ты же меня учил: ялла бина!
— Ялла бина! — подтвердил Полещук. — Поехали!
Маруся с восхищением смотрела на своего мужа.
— Ой! — вскликнула она, увидев пустые тарелки у мужчин. — Еще борща? Я мигом! — Она взяла половник и стала наполнять тарелки.
Выпили еще по одной.
— Да кури здесь! — сказал Агеев, заметив, что Полещук достает из кармана пачку сигарет и оглядывается. — Не стесняйся, мы привыкшие…
— Курите, Саша, курите! — добавила Маруся. — Я сейчас пепельничку принесу. Осталась от прежних жильцов…
Полещук с наслаждением закурил «Клеопатру» и подумал, что не зря он согласился, наконец, пообедать у Агеевых. Где еще угостят таким вкуснейшим борщом? Паршиво, правда, что придется выслушать еще не один рассказ Юры о его подвигах на канале, налетах авиации и прочем. И наблюдать, как при этом расширятся от ужаса глаза Маруси… А может, так и надо? Чтобы она, если случится непоправимое, морально уже была к этому готова…
— Александр, — прервал его размышления Агеев. — Давай, еще по одной! Маруся уже второе несет…
— Да, да — этот человек был одет в галабию, — сказала служанка. — Больше ничего не видела… Высокий, в темных очках… Я видела через окно, как они беседовали…
— А вы?
— А что я? — сказал Полещук. — Я видел Фуада всего один раз, там, на канале…В Абу-Сувейре… Приехал в гости, а тут такое… А как он, жив?
— Слава Аллаху, Фуад жив, надлом позвоночника в районе шеи, но…
— Я могу его видеть?
— Не сейчас, — сказал египтянин из криминальной полиции. Он в госпитале. Давайте, мистер, поговорим.
Из разговора с полицейским Полещук узнал о том, что некто в галабии пытался убить Фуада, но у него не получилось.
— Мистер Искяндер, а ведь вы очень похожи на Фуада! — не выдержал детектив, пристально глядя на Полещука.
— Ну и что дальше? — спросил Полещук. — Что, попадаю под подозрение? Да ты чего, полицейский, на что намекаешь? Я вообще-то иностранец, русский…
— А нам без разницы, кто вы, — сказал полицейский. — Попытка убийства — и мы отрабатываем все варианты, извините, вы оказались в их числе…
— Это полная ерунда, — сказал Полещук. — Ты что, не понимаешь, что я должен быть на канале? Сейчас, сию минуту! Вот — протянул он удостоверение, подписанное полковником Бардизи — этого мало?
Полицейский внимательно разглядел документ и сказал:
— Ну и что, мистер, почему я должен этому верить? Я вас задерживаю для проверки. Извините, мистер, ваши руки. — И египетский полицейский защелкнул наручники на запястьях Полещука.
— Да ты что?! — задохнулся от возмущения Полещук. — Можно, я позвоню?
— Звоните куда угодно! — сказал, ухмыляясь, полицейский. — Вот вам телефон. — И он пододвинул к Полещуку телефонный аппарат.
— Наручники снимите, пожалуйста! — попросил Полещук. — Никуда я не убегу.
Ситуация, в которой оказался Полещук, была чревата самыми неприятными последствиями. Один только факт задержания египетской полицией грозил высылкой из страны. А уж по подозрению в причастности к уголовному преступлению — тем более… Никто и разбираться не будет. Какого черта меня понесло зайти к Фуаду? — сетовал на самого себя Полещук. И кому сейчас звонить? Оставался лишь один вариант: позвонить Сафвату в надежде, что комбат окажется дома. И Полещук с неснятыми наручниками с трудом набрал номер квартиры Сафвата.