Война на Свалке

Волков Олег Александрович

Глава 6

Неизвестность

В забое, где-то в глубинах Свалки, маленькие лампочки едва разгоняют пыльную темноту. Заключённые с носилками и лопатами передвигаются молча, понурив головы, словно привидения. Каменная пыль кружится в воздухе над подорванной породой и оседает чёрной маской на потных лицах подневольных работников. Да и не нужно слов: за полгода каторжных работ Ланал с напарником довели одни и те же движения до полного автоматизма.

Прокладка туннелей ведётся дедовским способом. Местный инженер по кличке Прораб указывает куда копать. Двое заключённых пробивают пневматическими бурами в забое кучу дырок, аборигены

наполняют их взрывчаткой и подрывают. После, когда пыль худо-бедно осядет, заключённым остаётся самая «квалифицированная» работа – с помощью лопат, кирок и носилок перетаскать извлечённый грунт в широкий туннель и высыпать его в длинные металлические тележки.

Ланал с напарником остановились в конце забоя возле кучи вывернутого взрывом грунта. Пластиковые носилки плавно коснулись земли. Не большая ценность, но бить их ни к чему, только хуже будет. Заключённый по кличке Шлак, орудуя совковой лопатой, принялся нагружать носилки подорванной породой.

Точно четырнадцать с половиной секунд и носилки вновь полные. От рывка колотый камешек скатился с наваленной горочки. Ланал равнодушно проводил его глазами. Ну и чёрт с ним. На этот раз очередь Пылесоса идти впереди. Стараясь не задевать товарищей по несчастью, Ланал с напарником двинулись к выходу. Бесконечный цикл пошёл на очередной круг.

Сразу же после подъёма из анабиоза заключённых отправили на самую тяжёлую и тупую работу – копать туннели. По десять часов в день Ланал с напарником таскают носилки из забоя в широкий туннель и обратно. А где они находятся, зачем копают – ни малейшего представления. Несколько раз их перебрасывали с места на место, но каждый раз повторялась одна и та же картина: от одного широкого туннеля прокопать несколько мелких.

Полгода Ланал таскает носилки на пару с Пылесосом, но как звучит его настоящее имя – только Создатель ведает. Да и ни к чему знать. Ещё на Миреме Пылесос пытался закосить под психа, чтобы хоть так остаться в благодатных объятиях метрополии. Выл на Итагу, бросался на прутья решётки и лизал пыль под кроватью. Не помогло: его всё равно признали вменяемым и отправили на Свалку. Только дурную кличку заработал.

Пылесос фатально молчалив. Раз в месяц слово скажет, и то, если ему на ногу кувалду уронить. Впрочем, оно и к лучшему: от безысходности и полного отсутствия хоть каких-то перспектив Ланал и сам почти разучился говорить. Не о чем.

Обращение так себе. Аборигены могли бы быть и повнимательней, но спасибо и на этом. На отдых дают ровно столько, чтобы не падать от усталости. Кормят хорошо, если «похлёбку» можно назвать хорошей едой. Раз в неделю предоставляют возможность ополоснуться водой. Индюк, местный тюремщик по фамилии Индан, сволочь порядочная. Власть проявлять очень любит. Ходит, смотрит, орёт почем зря. Впрочем, ко всему можно привыкнуть. Главное, не давать Индюку повода, ну а если дал, то стоять со смиренным видом и ничего не говорить, пока тюремщик не спустит пар.

Широкий туннель освещён не в пример лучше маленького забоя. У противоположной стены, на длинной скамейке, расселись охранники. Всего четверо аборигенов с пороховыми автоматами стерегут пятьдесят шесть заключённых. Но и этих мающихся бездельем лбов более чем предостаточно – бежать всё равно некуда. Ланал с напарником, подойдя к длинной стальной тележке, опрокинули в неё носилки. Ланал зажмурил глаза. Проклятье! Как ни старался, но всё же зацепил взглядом стенку налево от входа в забой.

Бунт на Свалке обрушил мечты о будущем. Вместо надежд на освобождение и какого-никакого обустройства на воле пришла пустота, абсолютная бессмысленная пустота.

Словно робот с топорной программой, Ланал не живёт, а существует в промежутке между спальным вагоном и забоем.

Но!

Недели две назад бог знает каким образом просочилась невероятная новость. Если верить слухам, над Свалкой завис Первый ударный флот. А значит, бунту скоро конец.

Невероятное известие, щедро замешенное на самых причудливых домыслах, словно разбудило подневольных работников. Дошло до того, что заключённые отказались работать и потребовали разрешения создать профсоюз. Индюк, на удивление, сразу же пошёл на попятную. На первом же собрании официально избрали председателя профсоюза, двух заместителей и даже казначея. Но! В тот же день четверых активистов поставили к стенке и публично расстреляли из пороховых автоматов.

Ланала аж передёрнуло от свежих воспоминаний. Длинные очереди дважды перечеркнули тела активистов. На красных полинявших робах большими яркими пятнами выступила кровь. Активисты рухнули на пол и ещё какое время тихо стонали и слабо шевелились. Однако аборигены цинично дали тяжелораненым истечь кровью и умереть. После этого страшного события на стене налево от входа в забой остались маленькие воронки от пуль, а на полу большие бурые пятна.

После расправы над активистами пришёл страх перед будущим. Пусть аборигены обращаются с заключёнными относительно неплохо, но упорно отказываются отвечать на какие-либо вопросы. Индюк либо орёт, либо смотрит на подневольных работников как на пустое место, либо сразу тычет дубинкой в живот. Плакаты по ТБ и то больше внимания получают. Пятьдесят шесть заключённых зависли между небом и землёй. Мирема отказалась от них, а Свалка так и не приняла.

Последние мелкие камешки нехотя высыпались в наполовину полную тележку. Ланал с напарником двинулись в обратный путь. Между забоем и тележкой, между работой и пустым, без сновидений, сном. Бесконечность, это движение по кругу… Никто и ничто не в силах разрушить существующий порядок.

– Внимание!!! – в глубине забоя заорал Индюк. – Работу прекратить! Инструменты сложить! Всем выйти в большой туннель, построиться!

А вот и сам Индюк, как обычно безукоризненно выглажен, постиран, побрит и воняет дешёвым одеколоном. На фоне красных полинявших роб наряд тюремщика выделяется, словно золотая ложка среди алюминиевых товарок. Ох и любит же Индюк орать почём зря. Ланал, шагая впереди напарника, обогнул местного надзирателя. Главное не задеть его, не толкнуть ненароком, тогда вонять не будет.

– Вы что?! Охренели!!! – истошный вопль тюремщика, словно хлыст, ударил в спину. – Я сказал, работу прекратить! Инструменты сложить! В туннель, большой, строиться!!!

Ланал так и замер посреди дороги. Заключённые, кто где был, остановились и с удивлением уставились друг на друга и на тюремщика. Приказ Индюка свернуть работу раньше времени из ряда вон. Ланал обернулся. До конца рабочего дня ещё далеко. Никто и никогда не получал от Индюка ни малейшей поблажки. А тут…

– Чего уставились? – пухлые щёчки Индюка покраснели от ярости. – Живо, говорю, на выход!

Ланал испуганно разжал руки, носилки гулко брякнулись на землю. Он… Он не шутит? Заключённые, побросав лопаты и кирки, молча потянулись к выходу. Неужели Первый ударный и в самом деле завис над Свалкой? Ланал, едва сдерживая нетерпение, торопливо вышел из забоя. Других причин свернуть работу нет и быть не может. Вот только… Ланал едва не споткнулся о рельсы… радоваться или бояться? Разум тревожно бьёт в набат и упорно кричит – бойся! Ничего хорошего не будет. А душа тихо шепчет – надейся.