Война по понедельникам (сборник)
Шрифт:
— Натягивай. Помни мою доброту.
Резвый смотрел в сторону.
— Как хочешь.
Когда минут через пять Валентин обернулся, он увидел, что Резвый, прихрамывая, ковыляет позади в кирзовых сапогах. «Новые сапоги всегда жмут», — подумал Валентин и улыбнулся. В руках Резвый держал по яблоку, откусывал от них прямо на ходу, но, заметив внимание Валентина, отбросил огрызки в сторону. Карманы штанов у Резвого оттопыривались.
Ближе к вечеру Валентин подстрелил кролика. Получилось случайно. Они с Резвым вошли в лес, и там прямо из-под ног выскочил вдруг ушастый серый клубок. Валентин выстрелил
— Вот и ужин.
Еще через полчаса Валентин решил сделать привал. Он выбрал овражек посуше, осмотрел его, очистил на дне площадку, развел костер из веток валежника. Сделал вертел, выпотрошил и прокоптил кролика. Резвый все это время сидел наверху, на краю овражка, грыз яблоки.
— Слезай сюда, — предложил ему Валентин, — или убирайся. Ты меня демаскируешь.
Паренек спустился вниз. В это время Валентин снял кролика с вертела и ножом разделил тушку на две половины.
— Жрать будешь? — спросил он, протягивая Резвому на листе лопуха прокопченную и горячую кроличью половину. — Без соли, к сожалению. И без специй.
Резвый гулко сглотнул (яблоки — не еда для гуляющих на свежем воздухе молодых людей) и принял дар.
— Правильно, — одобрил Валентин. — Дают — бери, бьют беги.
Они поели.
Валентин почувствовал, что слипаются глаза. Прогулка измотала его.
«Но не спать, — приказал он себе. — Потом будет можно, а сейчас — нельзя».
— Спать сегодня собираешься? — обратился он к Резвому.
Тот сидел, положив руки на колени. Молчал.
Валентин прилег на землю, под боком — автомат; так не слишком удобно, но менее всего он думал сейчас об удобствах. Валентин сделал вид, будто засыпает, а сам внимательно наблюдал за странным своим спутником. Парень сидел неподвижно, потом начал клевать носом, лег, заворочался, устраиваясь. Валентин выждал некоторое время, потом бесшумно встал, подобрал автомат и сделал несколько осторожных шагов к выходу из овражка. Под ногами хрустнула ветка. Валентин мысленно чертыхнулся. Резвый, видно, спал чутко, сразу вскочил и уставился, сонно таращась, на Валентина.
— Ты чего? — спросил его Валентин. — По делу я. Сейчас вернусь.
«С какой это радости я перед ним еще и оправдываться должен? — думал он сердито, заходя за кусты и расстегивая ширинку. — Совсем уже… »
Толком они так и не выспались. И когда Валентин встал утром, он почувствовал себя еще более уставшим, чем ночью, когда ложился спать. Но к полудню они вышли все-таки к песчаному карьеру.
Валентин поймал себя на том, что перестал думать о возможной опасности сзади; наоборот, присутствие за спиной Резвого создавало ощущение уверенности за свой тыл.
«Это ты брось, — одернул себя Валентин. — Он тебе не друг, не брат, не сват; он только того и ждет, когда ты устанешь и забудешь о нем, вот тогда он и нападет».
Карьер был частично залит водой. У дальней стены его доживала последние дни брошенная техника. Карьер можно было обойти по восточному краю, но это означало топать лишних двадцать камэ по сплошному бездорожью, и бес его знает, с чем там, кроме бездорожья, придется иметь дело. А тут можно пройти напрямик.
Валентин вспомнил карту. Карьер был обозначен там белым пятном — в фигуральном, конечно, смысле. Видимо, пленные, которых допрашивал старик, мало что могли рассказать о карьере. Был проведен только сложный, недостаточно проверенный путь по восточному краю. И очень не хотелось идти этим путем.
«Рискнем, — решил Валентин. — Один раз умираем».
По грунтовке он стал спускаться вниз. Сильно болела голова, от недосыпа резало глаза, не было необходимой именно сейчас ясности мысли.
— Туда нельзя, — окликнул его вдруг хрипловатый голос.
— Почему? — Валентин обернулся.
Резвый стоял ближе, чем обычно. Просительно (!) смотрел на Валентина:
— Туда нельзя.
— Послушай, мальчик, — сказал ему Валентин. — А вообще какое твое собачье дело? Я тебя не тащу. Иди себе…
— Дурак! — закричал Резвый ему в спину. — Сдохнешь там!
— Пошел ты на …!
Валентин продолжал спускаться. Через минуту он услышал быстрые шаги: Резвый последовал за ним.
Вот наконец и дно. Твердый слежавшийся песок. Что здесь опасного?
Был ясный светлый день. Валентин легко шагал по песку и думал, что вот последние солнечные теплые деньки, а скоро будут дожди, холод, зима. Скоро.
Цвет песка изменился, но Валентин не обращал на это внимания до тех пор, пока сам не остановился, почувствовав, как увязают ноги и идти вперед все труднее. Валентин стал медленно погружаться в песок.
— Вот черт! — понял он. — Зыбучка!
Всерьез сопротивляться зыбучке он не мог: сказывалась общая усталость.
— Стой! Не шевелись! — заорал рядом знакомый голос. — Я сейчас!
Валентин не видел, что происходит у него за спиной, но мысленно подбадривал Резвого: быстрее, парень, быстрее! На плечо Валентину легло что-то твердое. Он ухватился за это твердое и, присев, лег на спину. Автомат он перекинул на грудь. Теперь Валентин лежал в странной и чертовски неудобной позе, глядя в небо и обхватив конец длинного металлического прута, грязного от покрывающей его ржавчины.
— Тащи! — крикнул он Резвому.
И тот потащил.
Через минуту они сидели на твердом месте, взмокшие от пота, задыхающиеся. Валентин разглядывал свои измазанные ржавчиной и ободранные кое-где ладони.
— Я думал обосрусь, — непринужденно сообщил Резвый.
— Где ты его достал? — спросил Валентин, косясь в сторону прута.
— Там у спуска их целая куча, — отвечал Резвый. — Ты просто не заметил. А я подобрал. Думал, пригодится. Вот он и пригодился.
«А ведь парнишка этой железякой…— подумал Валентин. — Мог бы он меня или не мог?»
— Эх, — сказал он вслух. — Говорила мне мама, тише едешь — дальше будешь…
И Резвый засмеялся этой не слишком удачной шутке. А Валентин подхватил его смех.
«Не мог бы», — решил он с явным облегчением.
…Они остановились на окраине города в пустом полуподземном гараже. Свет проникал сюда через пролом в потолке. Валентин присел на корточки, прислонился спиной к холодной шершавой стене.
— Что же ты за мной поперся? Может, объяснишь наконец?
Резвый растянулся на грязном полу — не привыкать.