Война Поппи

Ловелл Л. П.

Если честно, я надеюсь, что Поппи ненавидит меня. Я надеюсь, что она выберется из этого дерьма, потому что видит Бог, я слишком слаб, чтобы бросить ее. Она мой фатальный недостаток, мое бьющееся сердце, и часть меня хочет, чтобы она ушла, разрывая мое сердце, когда она это сделает, и избавит меня от моих страданий, потому что это все ради нее. Без нее я бы давно позволил войне завладеть мной.

Я сижу и пью, и меня никто не беспокоит. Никто не пытается со мной разговаривать. Я не знаю, который час, когда я, наконец, выхожу из бара, но когда я это делаю, я натыкаюсь

на какого-то парня.

— Аккуратнее, — говорит он, а я отмахиваюсь в пьяном оцепенении.

Иду по улице, прислонившись к мусорному ведру, чтобы сохранить равновесие. В Лондоне интенсивное движение. Затишье шин на мокром асфальте почти вводит меня в транс. Я наблюдаю, как габаритные огни отражаются от влажной дороги, когда я делаю шаг к обочине. Один шаг, и я спотыкаюсь, падая на колени на мокрый тротуар. Мне удается подняться на ноги. Мой взгляд фокусируется на огнях Лондонского глаза вдалеке, когда я иду. Я закрываю глаза и продолжаю ставить одну ногу впереди другой, пока не оказываюсь посреди дороги. Ожидание. Если я простою здесь достаточно долго, возможно, судьба все за меня исправит, уберет меня. Кто-то кричит на меня. Раздается гудок, и я чувствую, как ветерок из машины проносится мимо меня.

Чьи-то руки хватают меня, отбрасывая на несколько футов назад.

— Эй, приятель, что ты делаешь?

Я оборачиваюсь, фокусируя затуманенное зрение на молодом парне со светлыми волосами.

— Вы в порядке? — спрашивает он, а затем оглядывается на движение и смотрит на дорогу. — Этот двухэтажный автобус чуть не расплющил вас.

Я качаю головой, мои чувства возвращаются.

— Спасибо.

Он похлопывает меня по плечу и бросает на меня последний обеспокоенный взгляд, поворачивается и уходит.

Мое сердце колотится, адреналин наполняет вены, когда я смотрю, как мимо проносятся машины. Что, черт возьми, я делаю?

Я не знаю, как долго иду и даже куда иду, но в конце концов я оказываюсь у двери Финна. Я стучу и жду. Стучу и жду. В конце концов, он открывает, щурясь от света из коридора.

— Привет. — Я захожу внутрь, и он закрывает за мной дверь

Он бросает мне одеяло, и я падаю на его диван, почти сразу теряя сознание.

На следующее утро я просыпаюсь от пронзительного звонка моего телефона.

— Блять. Хорошо. — Я шарю рядом со мной и наконец нахожу телефон. Я отвечаю и прижимаю к уху. — Да?

— Брэндон, это Адам Коннелл. — Да пошел ты. — Ты сегодня появишься на работе? — говорит он самым святым тоном. Он руководит охраной офиса, черт возьми. Можно подумать, он был каким-то горячим парнем.

— Не, не появлюсь. — С похмелья мой череп готов разорваться на части от боли.

— Мы ожидаем, что наши сотрудники будут ответственными и надежными…

— Нахер твою гребаную работу. — Я вешаю трубку и бросаю трубку на стол.

— Мило. — Оборачиваюсь и вижу Финна в дверном проеме.

— Похоже, мне надо искать новую работу.

— Твой набор навыков довольно ограничен. — Он ухмыляется. — Но ты всегда можешь драться.

Я знаю, что он шутит, но идея о-о-о-очень заманчивая. Такие легкие деньги и это чувство… Я скучаю

по энергии, по жажде крови в воздухе, но больше всего мне не хватает уважения, с которым все смотрели на меня. Я скучаю по тому, чтобы быть лучшим в чем-то, по тому, чтобы мной восхищались. И, возможно, я скучаю по преемственности. Драки были чем-то, чем я занимался до того, как все пошло прахом, это был постоянный момент в моей жизни менялся. Умение сражаться. Умение побеждать.

Я представляю себе разочарование на лице Поппи, но затем вспоминаю то, что я ей сказал. Я дошел до того, что просто принимаю то, что всегда буду её разочаровывать. Я устал. Я это сделал, я всегда буду ее подводить. Если она еще не осознала, то скоро всё поймет.

Я беру телефон и набираю Ларри. Проходит некоторое время, и, наконец, он берет трубку.

— Да?

— Я хочу драться.

Это то, кем я являюсь, и это оплачивается намного лучше, чем гребаная работа охранника.

Глава 44

Поппи

“Hallelujah” — Jeff Buckley

Прошлой ночью я не спала. Звонила Брэндону и Финну, но не осмелилась позвонить Хоуп. Не хочется, чтобы она узнала, что была права. Не хочу слушать, как она ворчит на меня, чтобы я уходила, потому что я не хочу. Я отказываюсь отказываться от него. Так не поступают с тем, кого любят. Просто не поступают.

В четыре утра Финн наконец написал мне, что с Брэндоном все хорошо. Я звонила ему на работу. Очевидно, ее уже нет. И это нормально. Если он ненавидел свою работу, то она ему не нужна. Нам она не нужна. Но уже девять вечера, а Брэндон так и не позвонил. Ни слова. Один вдох.

Голова болит от смеси беспокойства и гнева, и как раз когда я направляюсь на кухню, чтобы взять лекарство, раздается звонок в дверь.

— Поппи. — Хоуп кричит как через лес. — Поппи!

— Отлично, — бормочу себе поднос и глотаю парацетамол.

— Я знаю, что ты дома. — Дверная ручка дребезжит. — Открой дверь, или мне придется разбить окно твоей спальни и залезть внутрь.

Со стоном я щелкаю замком и открываю дверь.

— Вот, — Хоуп протягивает мне куртку и хватает меня за руку, вытаскивая на дорожку. — Надень это. Поехали. — Она щелкает пальцами.

Что за…

— Ну пошли, ладно?

— Надеюсь, я никуда не уйду.

Она поворачивается, выпячивает бедро и кладет на него руку.

— Мы едем в «Яму», и ты хочешь знать, почему, потому что ублюдочный Брэндон должен драться минут через двадцать.

— Что?

— Да, давай пошли, ладно?

Мое сердце колотится в груди, кровь течет по мне, зажигая все тело.

— О, я убью его.

— Ага, ага. Давай.

Пятнадцать минут спустя мы пробираемся через переполненный бар. Я и забыла, как отвратительно пахнет внутри. Пиво, моча, несвежие сигареты и дешевый лосьон после бритья. В ту секунду, когда я открываю дверь в подвал, рев толпы почти оглушает меня. Выключатель. Выключатель. Выключатель. С каждым шагом я спускаюсь, мой пульс колотится. Хоуп хватает меня за плечи, когда мы достигаем низа.