Война после войны
Шрифт:
Летели долго, я даже выспаться успел. Хороший самолёт. У англичан он был охотником за подводными лодками, у нас, похоже, связной пассажирский. Упакован по полной программе, даже кровати и туалет есть. Лис говорит на нём в основном Клаус, Док, Авиэль и Марк катаются. Буржуи. Шумновато, конечно, это же не современный лайнер, но вполне на уровне.
Разбудил меня Лис за полчаса до прилёта, так что я даже умыться успел и поужинать домашними вкусняшками, что нам мои девчонки положили. Экипажу две отдельные корзины жрачки передали и, похоже, не в первый раз. Вся эта толпа буржуев и Лис с Кимом и Хаски постоянно у нас в доме зависают.
Перед посадкой самолёт заложил круг и Лис показал в окно. Нормальный такой караван или как там такая толпа кораблей у мореманов называется. Два здоровых крейсера и десяток судов сопровождения. Ну, точно с Малышевым встреча. Понтовщик. Как будто рабочие вопросы нельзя решить с Лисом, но нет худа без добра. Я надеюсь нужный нам с Лисом товарищ тоже здесь. Всё-таки в статусе погибшего героя есть свои плюсы. Я ему сейчас устрою возвращение героического резидента.
Наконец самолёт заглушил движки, и я принялся, не торопясь переодеваться. «Лис», задержавшись у входной двери, всё же сказал.
— Командир. Может не надо? Ты там сильно не выступай. Больно въедливый товарищ, доносы строчит как лазерный принтер. — Впрочем, заместитель начальника управления спецопераций особенно не надеялся, что меня уговорит, и я его не разочаровал.
— Иди Лис. Иди и никуда не сворачивай. Если сейчас всё на тормозах спустим, ещё неизвестно чем весь этот бардак закончится. Сожрёт Малышева этот «глаз презерватива», можно будет сворачиваться, а отсюда никуда уже не убежишь. Иди. Нормально всё будет, я по лёгкому. — Лис спустился в катер, поданный прямо к самолёту, и уехал, а я с помощью Стрелка, продолжил одеваться.
Вышедшие из пилотской кабины Лёха и его штурман Женька выпали в осадок прямо в дверях пилотской кабины. В салоне их самолёта вольготно развалилось в кресле зеленоватое приведение. Вообще-то слишком часто экипаж Тарошина при виде меня в осадок выпадает. Первый раз они офигели, увидев меня в Майами. Стрелок меня даже пощупал, зачем-то. Проморгались быстро, но вылет они, пошептавшись с Лисом, задержали на час. Женька куда-то свинтил. Оказалось, что бегал за пузырём. Притащил здоровенную оплетённую соломой бутыль шикарного вина. Литров на двадцать, не меньше.
Это они меня всем экипажем отблагодарили за то, что здесь оказались. На островах им нравится, и они при деле. Переженились уже. Жёны в санаториях работают, а они самые доверенные пилоты «Лерман Центра». Понятное дело. Эти лётчики столько знают, что их теперь проще похоронить, чем отпустить в «Союз».
Второй раз, выпадение в осадок произошло вот сейчас, увидев меня в этих тряпках, но ничего воздушные извозчики ребята привычные. Отойдут. Я в принципе собирался просто в камуфляж с банданой и маской переодеться, но Лис предложил иное.
И теперь одет я был в традиционное арабское платье кандура только не белого, а почему-то светло-зеленоватого цвета, на голове традиционная вязаная кружевная шапочка гафия, поверх которой, платок гутра в мелкую красную клеточку, которым я чуть позже замотаю лицо. Сверху платка я нацепил шерстяной жгут-обод икал. Чётки из полудрагоценных камней дополнили картину. Вылитый богатый араб.
Шмотками этими со мной Лис поделился. Откуда у Лиса этот наряд я даже не спрашивал, не скажет. Он, похоже совсем недавно на том континенте геройствовал. К арабам у него свои счёты. Местным здорово не повезло, что там у нас «Лис» в живых остался. Здесь, похоже, скоро появится арабская советская республика или выжженная вакуумными бомбами пустыня. Скорее всего, последнее. Как у Лиса пойдёт.
Что теперь скрывать? Такие бомбы Степаныч ещё на ракетном центре Брауна обкатывал, прикрывая испытания фугасами большой мощности и напалмом. Вес у местных бомб, конечно, значительно меньший, чем российские аналоги — больших самолётов мало, но на войне всем от него досталось, и немцам, и полякам, и грекам, и венграм, и румынам.
В Крыму таких бомб на Севастопольский порт и его окрестности скинули четырнадцать штук. Через семь часов румыны с немцами сдались — они к кладбищу в порту подойти боялись.
Выглядело это до жути страшно! Абсолютно целые строения, пирсы, склады, танки, грузовики и корабли, заваленные обгорелыми трупами. Там как раз штаб немецкого корпуса грузился, а контролировала процесс в порту отдельная Зондеркоманда. Вот они всем составом и накрылись, вместе с экипажами кораблей.
Где-то через час Лис появился вновь, одобрительно хмыкнул при виде меня, показал мне большой палец и с поклоном пропустил меня в катер. Из самолёта я вылез, не глядя на склонившегося в поклоне Лиса. Молоденький десантник, подававший мне руку, чуть не вывалился за борт. Надменного араба со стальной хваткой «волкодава» он увидеть здесь, совсем не ожидал. Сопровождающий меня Лис говорил только по-английски. Я снисходительно слушал, изредка кивая головой и машинально перебирая чётки. Лицо я замотал ещё в самолёте.
На крейсер поднимался, не торопясь с грацией царствующей особы. Притормозив в конце трапа, я вальяжно протянул свою царственную длань, и стоящий у борта офицер был вынужден подать мне руку. Резко дернув за руку, я снёс офицера с места, рывком сойдя на корабль. Фуражка моряка, кувыркаясь подбитой чайкой, улетела за борт.
Знай наших салага! Едва сдерживающий смех Лис с поклоном указал мне путь. Провожатые толпились сзади. Я барственно двигался по кораблю. На меня глазела половина команды крейсера. Тайная операция, блин. Возвращение резидента. Кому рассказать не поверят.
В большую кают компанию мы вошли тем же порядком. Открыв передо мной дверь Лис, склонился в подобострастном поклоне и я, не глядя на него, ступил в освещённый всеми лампами салон. А посмотреть было на что. Слева, рядом с генералом Малышевым у «Т» — образного стола сидел Смирнов.
«От ты мой дорогой! Всё же есть бог на свете! Я тебе ещё в сорок третьем обещал рожу разбить! Я себе обещал, но ты тоже скоро узнаешь. Понятно теперь почему меня привезли. Наверное, соскучился по звездюлям. В Союзе видимо выписать просто некому. Ну не расстраивайся Смирнов! Я ща исправлю недоработку! У меня как раз настроение подходящее».