Война против Хторра

Герролд Дэвид

Вот когда он не остановится, - он повернул меня, чтобы поправить ремни спереди, - тогда оружие становится негуманным, потому что его хотят использовать. А тогда наиболее эффективно то, которое убивает - потому что оно останавливает парня навсегда.
– Он встал на колени, подтягивая крепление на поясе. Хотя... много говорилось об увечьях...

– Э?
– Я не видел его глаза, и не понимал, шутит он или нет.

– ... но еще больше вопросов об оружии у тех, кто его применяет.
– Он снова выпрямился и постучал в пряжку на моей груди.
– Окей; это защелка быстрого отстегивания. Щелкнешь вверх и вся штука отпадает. Это когда тебе внезапно надо бежать,

как черт. И лучше так и сделать. Через пять секунд он взрывается на кусочки. Порядок, теперь я подвешу тебе баллоны.

– Ты хотел сказать что-то о Московском договоре, - подсказал я.

– Нет.
– Он направился к джипу.

Я согнул руки. Упряжь была жесткой, но удобной. Шоти знал, что делает.

Он вернулся с баллонами. Они слегка плескались.
– Заполнены наполовину. Я не хочу, чтобы ты начал лесной пожар. Повернись.

Он подвешивал баллоны мне на спину и говорил: - Хочешь знать о договорах? Они позорны. Устроить фальшивые правила типа "я не стану использовать это, если ты не будешь применять то", может казаться цивилизованным, потому что уменьшает жестокость - но это не так. Это просто делает жестокость приемлемой на долгое время. Что вовсе не цивилизованно. Если мы находимся в ситуации, когда надо остановить другого парня, то давайте просто остановим его. Это более действенно. Вот тут, как ты чувствуешь?

Я попробовал равновесие: - О, прекрасно...

Он нахмурился.
– Нет. Нет баланса. Они слишком низко. Постой спокойно.
– Он снял баллоны со спины и начал переналаживать ремни упряжи.
– Этот факел, - сказал он, - этот факел - прекрасное оружие. Максимальная дистанция - шестьдесят метров. Восемьдесят с ускорителем. Ты становишься полностью независимой боевой единицей. Ты несешь свое горючее, выбираешь собственную цель, прицеливаешься и нажимаешь. Врр-у-уумм! Он может остановить навсегда человека - или червя. Он может остановить танк. Он может сжечь дот. Ничего не спасет от факела - кроме толстой брони или большой дистанции. Но он...
– он резко дернул ремень, - не гуманен. Ты нажимаешь крючок и человека перед тобой больше нет; только небольшой кусочек ада. Можно видеть как он чернеет, съеживается, а его кровь закипает под кожей. Можно почувствовать, как жарится его плоть. Иногда можно услышать крик, когда воздух взрывается в его легких.
– Он затянул ремень.
– И это хорошо, Джим, это очень хорошо. Ты должен ощущать правоту того, что делаешь. Если ты идешь убивать, то должен делать это лично, чтобы ощутить, что делаешь. Это и есть цивилизованный способ.
– Он подтолкнул меня.
– Этот факел не гуманный, но он цивилизованный.

Во рту было сухо. Я попытался произнести: Цивилизованный?...

– Он остановит их, нет? Стой спокойно, я снова прилажу баллоны. Оружие должно позволять тебе спокойно спать по ночам. Если не так, то что-то неладно с войной.

Он поймал меня неподготовленным. Я почти шатался. Я закостенел под весом. Но он был прав. Равновесие улучшилось.

Видимо, он заметил выражение моего лица.
– Джим, на войне нет вежливости. Особенно на этой. У нас нет времени на справедливость. Факел сожжет кторра как пух, только это имеет значение - черви не дают второго шанса. Они летят на тебя на добрых шестидесяти пяти километров в час - двести двадцать пять килограммов разъяренного червя. А на рабочем конце - сплошные зубы. Все красное - сожги. Таков постоянный приказ. Нельзя ждать разрешения.

– Ладно, не буду.

Он посмотрел мне прямо в глаза и коротко кивнул; его выражение было жестким.
– Еще одно. Не медли, даже если

можешь задеть человека. Не медли, даже если думаешь, что можешь спасти его - не можешь. Если кторр начал жрать, нет способа остановить его. Он не может остановиться. Даже если захочет. Сожги обоих, Джим. И сожги быстро. Он поблагодарил бы тебя за это, если бы смог.
– Он изучал мое лицо.
– Ты сможешь это запомнить?

– Попробую.

– Это как с девочкой. Лучшее, что можно сделать.

Я кивнул и поправил на плечах огнемет. Мне это не нравилось, я, наверное, не смогу. Слишком тяжко.
– Окей, - сказал мой рот. Покажи мне, как он работает.

6

Разведка подтвердила, что в долине только три червя, как предполагал Дюк, и они чем-то очень заняты. Когда Ларри доложил, Дюк нахмурился. Он не любил, когда черви были так активны - они становились голодными.

Доктор Обама заказала снимки со спутника и "USAF ROCKY MOUNTAIN EYEBALL" прислал нам целую серию во всех зонах спектра: двадцатичетырехчасовое обозрение долины и прилегающих районов. Кадры начали приходить через час после запроса доктора Обама.

Все мы изучали их, в частности инфракрасные, но они мало дополнили к тому, что уже было известно.

– Смотри сюда, - сказал Ларри, - вот иглу.
– Это было яркое красное пятно; снимок был раскрашен в искусственные цвета, показывающие источники тепла.
– Внутри что-то очень горячее. Они могут быть большими.

– И очень активными, - проворчал Дюк.
– Тепла слишком много.
– Он толкнул Шоти.
– Ты что думаешь? На какую массу мы смотрим?

Шоти пожал плечами.
– Трудно сказать. По меньшей мере три тонны. Может, больше. Инфракрасное разрешение неважное. Длина волны велика.

– Ага, - сказал Дюк.
– Я думаю решить так: мы возьмем три команды.

Мы вышли перед рассветом. Кторрам не нравится прямой солнечный свет, мы решили ехать все утро и захватить их в наиболее жаркую часть дня, когда они самые вялые. Как мы надеялись.

Нас было двенадцать. Четверо с факелами, трое с гранатами и двое с ракетометами. И три водителя джипов, вооруженных винтовками АМ-280 с лазерным прицелом. 280-ая была без отдачи и могла выстреливать двадцать три сотни пуль в минуту. Легкое нажатие на крючок посылало примерно пятьдесят пуль в кружок в семь сантиметров туда, где касался луч прицела. Можно было стрелять с бедра и использовать как прожектор. 280-ая могла проесть дыры в кирпичной стене - это позволяла высокая плотность огня. Если какое-то оружие могло остановить кторра, то должно быть 280.

Я услышал только одно недовольство этим оружием - от Шоти, конечно. Денвер прислал несколько специально снаряженных магазинов. Каждый сотый заряд был с микроиглой, начиненной разными скверными микробами. Идея состояла в том, что если мы не убьем кторра сразу, бациллы достанут его после. Шоти презрительно фыркнул: - Это если мы не вернемся. Как мало они в нас верят. Он глянул на меня.
– Слушай, парень, мы идем совсем не за этим. Мы рассчитываем вернуться. Понял?

– Э-э... да, сэр.

"Ремингтон" не был тяжел в обращении. Я потратил первую пару дней зажигая лесные пожары - вычищая кусты и расширяя спаленную зону вокруг лагеря; потом переключился на конкретные цели пытаясь сжечь чучело из асбеста и проволоки, тащившееся за джипом.

– Теперь осторожнее, - предупредил Шоти.
– Если выстрелишь слишком рано, кторры сменят направление, а ты не сможешь это увидеть, пока дым не рассеется. А тогда слишком поздно. Жди сколько можно, прежде чем стрелять.

– Пока не увижу белки его глаз?