Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942-1971
Шрифт:
После фиаско 17 апреля 1961 года прошло всего полтора года, когда США были вынуждены, буквально балансируя на грани войны, принять жесткие меры, чтобы не допустить создания советских ракетных баз на Кубе. А ведь речь шла о ракетах наступательного типа. Я еще вернусь к этому вопросу, когда буду рассматривать карибский кризис 1962 года. К настоящему времени присутствие советских военных летчиков на Кубе стало само собой разумеющимся явлением. А вот о том, что там время от времени проходят подготовку молодые немцы для последующей нелегальной заброски в Федеративную Республику, нашей общественности почти ничего не известно.
Явно выгодное стратегическое положение Кубы напрашивается на использование ее Советами в качестве опорного пункта для своих Военно-Морских и Военно-Воздушных Сил. А это представляет серьезную угрозу для США. Но если такая опасность в дальнейшем может быть предотвращена в результате энергичного военного противодействия Вашингтона, хотя бы ценою новой опасной конфронтации с Советами, то использование острова для агентурного и пропагандистского проникновения в Центральную и Южную Америку является уже свершившимся фактом. Связи, установленные кубинским режимом с различными латиноамериканскими государствами, столь крепки и эффективны, что создание там советских баз в районах, контролируемых местными коммунистами, – лишь вопрос времени.
После трагедии в заливе Свиней я счел необходимым включить в круг деятельности нашей службы изучение данных о коммунистической активности, исходящей от Кубы, и анализ международной коммунистической стратегии и тактики.
12 августа богатого событиями 1961 года общественность ФРГ была потрясена происшествием, открывшим людям истинную суть коммунизма. В этот день к немецким властям с повинной явился агент советской секретной службы КГБ Богдан Сташинский, признавшийся в том, что он убил в Мюнхене двух политических деятелей украинской эмиграции Льва Ребета (12 октября 1957 года) и Степана Бандеру (15 октября 1959 года). Сташинский, в частности, показал, что по заданию шефа советской секретной службы Александра Шелепина [69] он долго следил за обоими лицами. Затем по его же указанию застрелил сперва одного, а затем и другого из специально сконструированного пистолета. За эти убийства Шелепин лично вручил ему орден.
69
Шелепин Александр Николаевич – советский государственный и партийный деятель. В 1958-1961 годах Председатель КГБ при Совете Министров СССР. Затем был председателем Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов. В 1964-1975 годах член Президиума и Политбюро ЦК КПСС.
В 1957 году Председателем КГБ был Серов И.А. Он занимал этот пост в 1954-1958 годах. Так что автор ошибается, приписывая вину за организацию обоих убийств одному только Шелепину.
Все это звучало настолько чудовищно и невероятно, что многие газеты и журналы поначалу выступили с материалами, авторы которых скептически отнеслись к показаниям Сташинского, а некоторые даже заподозрили его в нечистой игре. Нашлись и такие журналисты, которые утверждали, что такое миролюбивое государство, как Советский Союз, не может организовывать коварные террористические акты. Смерть Бандеры и Ребета, так же как и покушение с помощью взрывного устройства еще на одного эмигрантского политического деятеля Чермака, – это, мол, следствие «междуусобной борьбы различных эмигрантских группировок». В нескольких публикациях прозвучали нотки, высказывавшиеся коммунистическими пропагандистами: еще до бегства Сташинского на Запад Бандеру и Ребета ликвидировала будто бы наша служба.
Однако Сташинский, облегчить угрызения совести которого побудила его жена, стоял на своем. В конце концов следственные органы поверили ему, проведя точную реконструкцию совершенных им убийств.
На процессе в федеральном суде мировая сенсация ожила вновь. Сташинский подтвердил свои показания. В приговоре, вынесенном 19 октября 1962 года, было сделано частное определение, в котором говорилось: главная вина за тщательную подготовку и совершение бесчеловечных террористических актов возлагается на Шелепина, отдавшего приказание. Сташинский же, доказавший, что он действовал по принуждению КГБ, получил сравнительно мягкое наказание. Свой срок террорист милостью Шелепина уже отбыл и живет сейчас как свободный человек где-то в свободном мире, который он избрал 12 августа – за день до сооружения Берлинской стены.
Дело Сташинского настолько ярко и показательно, что я хотел бы сделать еще несколько замечаний. Как мне представляется, чрезвычайно важно то, что благодаря чистосердечному признанию Сташинского и лояльному сотрудничеству со следствием удалось убедительно показать, как готовились и проводились два политических убийства, всю ответственность за которые несет тогдашний шеф КГБ Шелепин. Тщательное планирование и точность исполнения позволяют сделать вывод, что подобные методы и средства ликвидации активных противников коммунизма применялись секретной службой Кремля и в других случаях. Многие политические убийства в западных странах, закулисные организаторы которых до сих пор не выявлены или по определенным причинам не названы, теперь, после разоблачения Шелепина, могут без большого преувеличения быть отнесены к «специальным операциям» советской или иных, действующих подобным же образом, коммунистических секретных служб.
То, что ФРС, как я уже упоминал, приписывалось участие в убийстве известных эмигрантских лидеров, не было новой лживой выдумкой восточной пропаганды. И прежде нашей службе часто предъявлялись обвинения в том, что она пользуется самыми жестокими и грубыми методами, применяет диверсии и террор. Инсинуации продолжались, можно сказать, все время, и, несомненно, наши противники не успокоятся и в будущем. Хотя им прекрасно известно, что мы никогда не применяли и не будем применять насилия над личностью в любой форме. В связи с этим мне вспоминается, что Панков даже смерть депутата бундестага от Свободной демократической партии Вольфганга Деринга использовал для того, чтобы преподнести общественности небылицу о том, что наша служба тайно подвергла его психотропной обработке, что и повлекло за собой смерть известного политического деятеля. Ни на чем не основанное обвинение лишний раз продемонстрировало всю низость восточноберлинских вралей, поскольку им было хорошо известно о том интересе и понимании, которые проявлял Вольфганг Деринг к ФРС и ее деятельности. Предварительно посоветовавшись с нами, он предпринял вместе с некоторыми своими коллегами, среди которых были Вальтер Шеель и Эрих Менде, поездку в ГДР, чтобы проинформировать руководство тамошней Либерально-демократической партии Германии (ЛДПГ) о том, как его собственная партия – СвДП – принимает участие в решении общегерманских проблем. Деринг с большим разочарованием был вынужден констатировать, что либералы пользуются свободой действий лишь в ФРГ. Что же касается ЛДПГ, то в ГДР она не могла ни в чем противостоять СЕПГ – коммунистической партии, стоявшей у власти. Она господствовала в бывшей советской зоне, но тень ее власти падала и на Федеративную Республику.
Прошлое забывается быстро. И не только переговоры и встречи, но и политические события, даже крупные. Происходит это, по всей видимости, потому, что многие не хотят вспоминать: они считают, что недавнее прошлое может оказать отрицательное воздействие на настоящее. Вот почему немало наших современников стараются вычеркнуть из своей памяти убийства Бандеры и Ребета в Мюнхене. Иначе никак не объяснишь тот факт, что установленный западногерманским Верховным судом подстрекатель этих преступлений Александр Шелепин ныне руководит советскими профсоюзами и недавно был приглашен в ФРГ в качестве почетного гостя. Мне трудно вести себя так, как отдельные наши политики, которые заявляют:
– Какое нам дело до вчерашнего, когда нам нужно жить в мире с Советами, ведь жизнь продолжается!
Такая точка зрения безнравственна и нарушает принятые правила приличия.
Критика ФРС раздается чаще всего тогда, когда операции Панкова оказываются неожиданными для германской общественности и не встречают противодействия со стороны западногерманских властей. Мне не раз приходилось успокаивать своих сотрудников, когда они с горечью говорили, что общественное мнение не понимает события и явно неверно истолковывает их. Персонал службы знал истинное положение дел, но был бессилен что-либо сделать – ведь нам было строго запрещено выступать публично. Таков во все времена жребий секретных служб, в вину которым вменялись «неудачи», хотя в действительности это были их успехи. И в будущем здесь вряд ли что изменится.
К необоснованным обвинениям в адрес ФРС, которые раздаются время от времени и со стороны политиков, относится прокол с возведением Берлинской стены. На самом деле никакой нашей вины тут нет. Еще в 1961 году я подготовил подробную документацию, из которой убедительно следует, что служба своевременно проинформировала тогдашнее федеральное правительство о возможных действиях Панкова. В многочисленных сообщениях до 13 августа указывалось на чрезвычайное обострение положения на секторальных переходах в Берлине. Москва и Панков, чтобы воспрепятствовать краху режима Ульбрихта, должны были как-то остановить массовое бегство восточных немцев на Запад, которое уже привело к потере многих ценных специалистов. В наших сообщениях прямо говорилось, что в ближайшее время будут приняты жесткие меры по изоляции ГДР. Когда же из надежных источников было получено сообщение, что Ульбрихт заручился согласием советской стороны на свободу действий по прекращению потока беглецов, оставалось лишь выяснить день проведения акции. Сведения о готовящемся герметичном перекрытии зональной границы, в особенности в Берлине, и о складировании материалов для установления заграждений были также получены заблаговременно и доведены до сведения федеральных властей. Тем не менее утверждалось, что службе не удалось обнаружить подвоз материалов, необходимых для возведения стены. Однако наши критики упустили из вида, что стена обрела свой капитальный вид только к концу операции и что, приступая к возведению заграждений, сами панковские планировщики не знали, что у них в конце концов получится.