Война (сборник)
Шрифт:
– Смотри… Сергей. Потом себе не простишь. На этом свете и на том. Даю полчаса на размышление. Потом…
Числов ничего не ответил. Он подхватил Останина и потащил к своим. Солдат совсем не держался на ногах, он хотел что-то сказать, открывал рот, но лишь выплевывал зубы и еще какие-то кровавые ошметки. На Хамзата Числов больше ни разу не оглянулся…
…Атака боевиков началась не через полчаса, а чуть позже – минут через сорок. Они поперли сверху с диким воем, с поддержкой своих минометов и гранатометчиков.
Десантники отбивались, как могли. Когда осколком мины убило пулеметчика из взвода Орлова, за пулемет лег Числов. Рядом с ним, прикрыв голову автоматом, лежал рядовой Андрей Горошко. Он прижимался щекой к земле, сопел, как загнанная лошадь, и что-то шептал. За выстрелами Числов не слышал, что именно, пока солдат не перешел на крик:
– До дембеля – кот наплакал! И на тебе! Суки! Мрази черножопые! Сволочи!
У него явно начиналась истерика. И тогда Числов потянулся к нему и влепил наотмашь пощечину:
– Воюй, мудила!
Горошко словно очнулся, судорожно схватил автомат, дал очередь, но через мгновение рядом вздыбилась земля, дохнула жаром и ударила солдата чем-то очень горячим пониже бронежилета. Горошко закричал, выпустил автомат, забился и заскреб пальцами землю.
А правее Числова в окопчик спрыгнул откуда-то взявшийся прапорщик Кузнецов. Квазимодо сменил магазин в автомате, дал длинную очередь и, глянув направо, столкнулся с совершенно безумным взглядом рядового – первогодка Гусева, одного из тех, что оставил, уходя на выручку к разведчикам, Панкевич. Гусев сжался в комок, у ног его лежал, уткнувшись окровавленным лицом вниз, чей-то труп. Из глаз Гусева текли слезы. Квазимодо ругнулся, пнул молодого сапогом и заорал в голос:
– Опять ты… Сопли распускаешь! По роже захотел?! Бери автомат, сука! В лобешник дать?!
Гусев с рыданиями схватил автомат и начал стрелять, не видя целей из-за слез. Но Квазимодо все равно его поведение одобрил:
– Ну так! Могем, когда надо! Выше, выше бери, сынок…
Числов не смог бы сказать, сколько по времени продолжалась та атака. Но когда боевики выдохлись и наступила передышка – на поле боя уже опускались сумерки…
…На КП роты собрались все офицеры и прапорщики. Они молча слушали, как Самохвалов, уже почти открытым текстом доложив о потерях и о предполагаемой численности боевиков, просил поддержки у базы, и как база просила его в ответ держаться…
Самохвалов поднял голову от рации, осмотрел всех, остановил взгляд на Числове:
– Ну что, Серега, они и вниз просочились. Но полностью обойти нас не могут, иначе бы без боя прошли… И Панкевича не выпускают. Он им в бочину херачит, значит, не все у них… зефир в шоколаде…
Рыдлевка словно почувствовал, что о нем говорят, – его голос вырвался из радиостанции. Панкевич, почти не используя условные выражения, то ли докладывал, то ли бредил, видимо, ему всюду, сквозь залитые кровью глаза, мерещился красный свет:
– …Наблюдаю красные ракеты. Это вы красные пускаете? На 29-е красные – «отхожу»… Вы что, отходите? Тунгус, экономь!.. На меня «вертушка» красная заходит… Может, пожарники… И дымы – розовые… Они – розовым…
Самохвалов несколько раз вздохнул и выдохнул и сказал в микрофон очень четко и медленно:
– Лева, Лева… успокойся… Отвечай на мои вопросы… мои вопросы… Доложи, что у тебя…
– …отражаю нападение… противник силами… Из гранатометов хуярят… Конюху кисть срезало… Конюх, не бросай пулемет… Я сам перебинтую… Прижми этого, в красной куртке…
– Левка, ты ранен?!
– Задело… по глазам… контузия, кажется.
– Лева… Говори подумав, могут слушать… Сколько с тобой?
– …Как колодок у вас на кителе… без одной…
– Понял, Лева, понял… А против?
– До тумана, сколько вижу, штук пятьдесят положил… Дальше не вижу… Еще идут… Они из тумана – гранатометами… И минометы тащат…
– Держись, Левка! К тебе сейчас Математик пойдет… Понял? Держись!
Самохвалов встал, не глядя ни на кого, оттащил чуть в сторону Числова и шепотом сказал ему:
– Числов… возьмешь человек десять… Духи сейчас снова попрутся… Уже темнеет… Дойдешь до Левона… У него там, судя по всему, – позиция хорошая… Всем туда не дойти с ранеными…. А мы тут, сколько сможем… Сергей, ты меня понял?
– Понял, товарищ майор, – после короткой паузы ответил капитан Числов…
Потом, много позже, уже на «разборе полетов», кто-то из больших чинов скажет, комментируя решение майора Самохвалова, что, мол, надо было бы стоять вместе, не разделяться…
Но это будет потом. А 29 февраля про «потом» никто из офицеров погибающей роты не думал. В училищах и академиях учат, «какого противника какими силами уничтожать». Но здесь – «вообще». Рота десантников у горы Исты-Корт решала задачу конкретную: как не пропустить вот этого врага, больше чем в пятнадцать раз превосходившего их численностью…
Не пропустить здесь и сейчас…
…Ротный и Числов вернулись ко всем, кто собрался на КП. Самохвалов выпрямился, одернул бушлат и спокойным командирским голосом довел до офицеров и прапорщиков свое решение:
– Первое. Противник не прошел. И не пройдет. Они не врут – их больше тысячи. Возможен еще подход. Сейчас их продвижение на нас сковывает старший лейтенант Панкевич. Молодец. Они из-за него, в основном, к нам на правый фланг выбегают. Другой дороги у духов нет и не будет. Они мечутся – то на Панкевича нажимают, то на нас. Второе. Подкрепление придет не раньше утра. Довожу, кто не знает, – колонна вэвэ попала в засаду еще вчера. Капитан Ельцов – убит… Артиллерия разрывается между нами и вторым батальоном. У них там тоже все очень серьезно. Понятно? Третье. Мое решение: усилить Панкевича моим резервом из состава взвода Саранцева и Орлова – по пять человек. Организует капитан Числов. Остальные – кто есть – оборона по всему рубежу. От оврага до речки. До подхода подкрепления. Старший после меня – Орлов. Володя, чтобы Числов вышел, отвлечешь контратакой на правом фланге. Числов, соответственно, прорывается на левом… Всё, будем стоять. Так, теперь артнаводчик. Никита, ты минометчиком был? Расстрелял все? Тогда меняй ориентацию, будешь другие мины – ставить. Возьмешь одного бойца – и ползком, вкруговую. Шашками. Играл в детстве? Ну вот… Кого тут, на хер, наводить? Артели нас зацепить боятся, а получается, что духов берегут. Ясна задача?
– Так точно, – отозвался Никита Суханов. – Я товарищ майор, армянина этого возьму, из взвода Панкевича. Моих-то всех посекло, ни одного целого нет.
– Бери, – разрешил Самохвалов. – Ну, братцы, готовьтесь…
Офицеры и прапорщики, особо не прощаясь с Числовым, разошлись по своим позициям. Самохвалов рукой остановил капитана, шедшего было отбирать себе людей для прорыва к Панкевичу. Сергей удивленно посмотрел на майора, что-то искавшего в нагрудном кармане. Убедившись, что никто этого, кроме Числова, не видит, ротный вынул старенький замусоленный картонный образок – иконку и протянул со странной усмешкой капитану: