Война (сборник)
Шрифт:
– Хорошо, – сказал Хамзат. – Молодец, брат! Скажи меняле, чтобы он спросил всех друзей – может, они потеряли. Пусть идут ко мне. С утра вместе посмотрим, чьи это деньги. И сам с ними приходи. Понял меня?
– Харашо понял, брат, – кивнул Магомед и отключился.
Исрапилову он озвучил распоряжение Хамзата – передать информацию всем собиравшимся вокруг Улус-Керта командирам о выдвинувшейся к Исты-Корту роте, о пункте сбора. В заброшенном лагере строителей ЛЭП – не позднее следующего утра – то есть именно так, как и обговаривали заранее…
…К своему рубежу рота подошла
Вот чем руководствовался майор Самохвалов, когда глядя задумчиво в карту, сказал остановившемуся рядом Панкевичу:
– Ну что, Левонтий. Если пройдем кустарник – дальше укрыться будет негде. Только на саму высоту лезть. А туда мы уже не успеваем. Стало быть – здесь и встанем.
Панкевич заглянул в карту, потом оглядел местность и высказал свое мнение:
– Топосъемка – шестьдесят бородатого года. Смотрите – по карте впереди сплошной кустарник… Ага, и еще ложбинка… Вот здесь, ближе к речке… Как она: Шаро-Аргун? Может – там встанем? Оттуда и до вершины – метров пятьсот.
– Нет, – покачал головой ротный. – Высота не подросла. А кустарник – зайцы сгрызли. Когда от топографов прятались.
Самохвалов еще раз огляделся и решил окончательно:
– Нет, станем здесь. Какой-никакой, а рубеж. Тем более – смотри: вот здесь вроде бы старые минные поля. Они худо-бедно нам дополнительно жопу прикроют. А завтра дальше двинемся, посмотрим. Все, окапываемся. Числова ко мне!
Практически без отдыха, с марша, роте пришлось окапываться и обустриваться. Взвод старшего лейтенанта Панкевича получил задачу оборудовать КП роты. Капитан Числов вместе с артнаводчиком Никитой Сухановым занялись обустройством минометных позиций. Взвод старшего лейтенанта Саранцева с несколькими приданными отделениями вовсю занялся тыловыми позициями – и это была вторая роковая ошибка Самохвалова, почему-то решившего, что если откуда-то и полезут, так в первую очередь – с тыла. Возможно, конечно, что на решение майора повлияло то обстоятельство, что тыл и так уже был усилен старыми минными полями и именно там все можно было быстрее всего «полностью довести до ума». В тот день интуиция дважды подвела опытного майора. Наверное, его ангел-хранитель просто заснул от усталости…
…А «передок» обустраивал неполный взвод старшего лейтенанта Орлова. Десантники достали кирки и топоры и долбили, долбили, долбили, как проклятые, твердый грунт. Окопы намечались медленно – под грязью был сплошной гравий.
Ротный медик прапорщик Марченко между тем пользовал всех натерших ноги или подвернувших их на марше. Лечил в основном зеленкой и матюгами.
Костерки кое-где разложили, но совсем маленькие – так, лишь руки погреть. Огонь побольше развело только хозотделение – они быстро развернули ПХД [139] и начали греть гречневую кашу с тушёнкой – ну и чай, куда же без него российскому солдату.
139
Пункт хозяйственного довольствия.
…Первую смену покормить горячим удалось уже лишь в глубоких сумерках. Несмотря на промозглую погоду, на холод никто не жаловался. Пока.
…Вообще говоря, Самохвалов предвидел холодную ночь, и потому в роте было с собой литров пять спирта – «чистяка», «прозрачной», «неразведенной», как его называли. Конечно, ротный не мог давать прямых указаний, чтобы взводные выдавали солдатам «грамм по пятьдесят». Армия есть армия – поэтому майор применял «эзопов язык». Звучало это примерно так:
– Смотри, чтобы твои не замерзли! Понял? Но если поймаю кого с запахом! Понял?
– Так точно, понял, товарищ майор!
Они обустраивались почти всю ночь – и все равно глубина окопов лишь кое-где достигала полутора метров. Некое подобие блиндажа соорудили только для боеприпасов. Бойцам дали поспать часа по три – на ящиках и ветках у костра, по очереди. Офицеры, практически все, – не спали совсем. Чуть покемарил лишь лейтенант Дима Завьялов, которого с утра собирались отправить в разведку к вершине.
Ночь прошла спокойно. Для большинства это была последняя ночь в жизни. Но они, конечно, этого не знали. Человеку не дано предугадать свою судьбу…
…Когда забрезжил рассвет 29 февраля, Самохвалов с Числовым сидели у костерка и ждали, пока связист разогреет им тушёнку. Числов рукой прикрыл зевок:
– Сегодня лишний день зимы… Високосный год… А завтра – весна.
– Угу, – отозвался Самохвалов. – Точно, лишний день. Левонтий говорил, в его взводе у бойца день рождения. У Родионенко, что ли. Вот угораздило парня – день рождения раз в четыре года!
– Бывает, – улыбнулся Числов. – Наверное, он его обычно первого марта отмечает. Хороший день.
– Чем? – не понял Самохвалов.
– Первый день весны, – пожал плечами Числов. – Для России – это все-таки особый день. У нас ведь самое главное – это зиму перезимовать и до весны дожить.
– Да? – хмыкнул Самохвалов. – Никогда не задумывался. Может, ты и прав… Ладно, нам до этой весны еще целые сутки. Их и вправду – прожить надо. Где Завьялов?
Через несколько минут к ним подошел зевающий во весь рот лейтенант Завьялов. Самохвалов насупился:
– Ты еще потянись. Твои поели?
– Доедают, товарищ майор.
– Вот и хорошо. Пусть доедают и… В следующий раз надо будет не консервы, а пайки брать – легче и быстрее греются. Ладно, Митя. Разведку проведем по полной – с вершины доложишь, тогда и мы пойдем. Задача ясна?
– Так точно, товарищ майор, – кивнул Завьялов. – Только…
– Чего еще?
– Товарищ майор, у меня младший сержант Елагин идти не может – он сильно ногу натер.
Самохвалов скривился, как будто у него зубы свело. Числов отвернулся, пряча улыбку. Майор подозрительно покосился на капитана и гавкнул на Завьялова: