Война старика
Шрифт:
Он почесывал голову, которая, как и у всех нас, теперь сделалась пепельно-седой из-за того, что в ней сидели двадцать тысяч подкожных датчиков, наблюдавших за деятельностью мозга.
Группа, собравшаяся за завтраком, воссоединилась во время ланча, к тому же усиленная Джесси и ее соседкой Мэгги. Гарри объявил, что мы теперь представляем собой официальный клуб под названием «Старые пердуны», и потребовал немедленно начать кидаться едой в сидевших за соседним столом. Его предложение было провалено в немалой степени усилиями Томаса,
– И это очень, очень хорошо, – добавил Томас. – После той небольшой инъекции в мозг, которую мне сделали утром, я так перепугался, что почти не мог есть.
– Не могу представить себе такого, – откликнулась Сьюзен.
– Я сказал: «Почти». Но вот о чем я по-настоящему жалею, так это о том, что у меня дома не было одного из таких гробов. Тогда я смог бы на восемьдесят процентов сократить время приема. Гораздо больше оставалось бы на гольф.
– Ваша преданность пациентам прямо-таки потрясает, – съязвила Джесси.
– Пф-ф-ф, – фыркнул Томас. – Я играл в гольф как раз с большинством из них. Им всем эта штука очень понравилась бы. И хотя мне больно в этом признаваться, я должен сказать, что она позволила моему доктору провести гораздо лучшее обследование, чем это когда-либо удавалось мне. Этот ящик – мечта диагноста. Он отыскал у меня микроскопическую опухоль на поджелудочной железе. Дома я никоим образом не смог бы ее обнаружить до тех пор, пока она не разрослась бы во много раз или же пока у пациента не начали бы проявляться симптомы. Кого еще они сумели чем-нибудь удивить?
– Рак легкого, – сказал Гарри. – Небольшие узелки.
– Множественная киста яичника, – сообщила Джесси.
Мэгги закивала: у нее было то же самое.
Ревматический артрит на начальной стадии оказался у Алана.
– Рак яичка, – сказал я.
Все мужчины, сидевшие за столом, содрогнулись.
– Ничего себе! – воскликнул Томас.
– Мне сказали, что я буду жить, – успокоил их я.
– Вас только будет перекашивать набок во время ходьбы, – радостно объявила Сьюзен.
– Пожалуй, хватит об этом, – попросил я.
– Я совершенно не понимаю, почему они не скрывают от нас наши проблемы, – возмутилась Джесси. – Доктор показал мне кисту размером с детский мячик и сказал, чтобы я не переживала из-за этой ерунды. Хотя лично я не думаю, что мне это удастся.
– Томас, вы вроде бы доктор. – Сьюзен постучала себя по лбу, верхняя половина которого имела светло-серый оттенок. – Для чего они напичкали наши головы этой мелкой пакостью? Почему нельзя было просто сделать мозговое сканирование?
– Предположительно – а мне не остается ничего иного, как только предполагать, потому что никаких фактов я не имею, – я бы сказал, что они хотят детально рассмотреть наши мозги в процессе их действия, пока мы будем проходить обучение. Но они не могут сделать это, держа нас привязанными к машине, и потому привязывают машины к нам.
– Спасибо за прекрасное объяснение того, что я и сама прекрасно понимаю. – Сьюзен была той еще язвой. – Я-то спрашивала, для какой цели могут проводиться эти измерения.
– Я не знаю, – сознался Томас. – Возможно, они в конце концов всобачат нам новые мозги. А может быть, добавят нового мозгового вещества. Нужно, видимо, выяснить, какие места в наших головах требуют ремонта. Я только надеюсь, что им не понадобится вставлять еще один комплект этих проклятых иголок. Уже в первый раз я чуть не умер от боли.
– Кстати, – сказал Алан, поворачиваясь ко мне, – я слышал, что сегодня утром умер ваш сосед по комнате. Вы в порядке?
– Я-то в порядке, – сказал я. – Хотя это, конечно, тяжело. Мой доктор сказал, что если бы он сумел этим утром выполнить свои назначения, то парень остался бы жить. У него устранили бы из сосудов склеротические бляшки или что-то еще в этом роде. Я чувствую себя виноватым в том, что не постарался заставить его встать на завтрак. В таком случае он, вероятно, благодаря движению смог бы дожить до начала процедуры.
– Не вините себя, – посоветовал Томас. – Вы никак не могли предвидеть, что такое случится. Люди часто умирают скоропостижно.
– Конечно, но не за несколько дней до «всесторонней перестройки», как выразился доктор.
– Не хочу показаться циничным или бесчувственным… – вмешался Гарри.
– Но всем сразу ясно, что вы собираетесь сказать какую-нибудь гадость, – перебила его Сьюзен.
– …Но когда я учился в колледже, – продолжил Гарри, швырнув в Сьюзен куском хлеба, – если у кого-то умирал сосед по комнате, ему обычно разрешали не сдавать следующую сессию. Понимаете ли – психологическая травма.
– И, что самое странное, сосед по комнате тоже освобождался от сессии, – развлекалась Сьюзен. – Причем фактически по той же самой причине.
– Никогда не думал об этом с такой точки зрения, – немного озадаченно заметил Гарри. – И все равно они могли бы позволить вам пропустить сегодняшние процедуры.
– Сомневаюсь в этом, – сказал я. – Но даже если бы они это сделали, то я отказался бы. Чем бы я в этом случае занимался, а? Сидел бы целый день в каюте? А ведь там, между прочим, только что умер человек.
– Вы, наверно, можете переехать, – предположила Джесси. – Может быть, сегодня ночью умер еще чей-то сосед.
– Довольно неприятная мысль, – заметил я. – И кроме всего прочего я не хочу переезжать. Мне, конечно, жаль, что Леон умер. Но зато теперь я остался в каюте один.
– Мне кажется, процесс выздоровления уже начался, – заметил Алан.
– Я всего лишь пытаюсь отвлечься от боли, – ответил я.
– А вы не слишком любите болтать, ведь правда? – неожиданно обратилась Сьюзен к Мэгги.