Война - судья жестокий
Шрифт:
— По инерции. Сейчас столько ворья развелось, что невольно, как дома, привыкаешь запирать за собой дверь.
Прозвучало довольно натурально. Вот же притворщица! Я и не подозревал в ней таких артистических способностей. Но не запри Надин дверь, прапор бы нас застукал. Легко представить, какой грандиозный скандал разразился бы тогда в полку…
Вторая радостная весть того бегового дня оказалась еще более неожиданной. Надин, я это знал, все-таки находилась рядом. Я не разыскивал ее, сдерживаясь порой из последних сил, оберегая покой и честь любимой
— Вы? Здесь? Каким образом? — только и смог выдавить я.
— Что в моем появлении удивительного? — спросил в свою очередь Шелест. — Всякое дело положено доводить до конца, иначе висяк, а за висяки нашего брата по головке не гладят. Рад тебя видеть, Костя. — Капитан крепко пожал мне руку.
Наша симпатия оказалась взаимной. Я ведь тоже привязался к этому неординарному человеку, хотя проработали вместе всего ничего.
— Слышал, ваша рота побывала в отчаянной переделке, — сказал капитан. — Склады боевиков все-таки обнаружили?
— Они оказались в пещерах. Там хранились боеприпасы, продукты, оружие, даже полные комплекты нашего камуфляжа с погонами и прочей атрибутикой.
— Сказали, ты в этой операции отличился.
— Было дело, — уклончиво отозвался я, хотя уже знал: комбат представил нашу пятерку, сдержавшую бандитов у входа в ущелье, к боевым наградам. Я, конечно, не лишен тщеславия, но хвастаться преждевременно считал глупым. Вдруг разгильдяю, каким числилась моя персона, покажут фигу?
— Ну, ну, скромность, безусловно, украшает человека. Я точно знаю, — сообщил Шелест, — есть решение о награждении тебя и еще четверых ребят медалями «За отвагу», а командира роты — орденом Мужества. Так что поздравляю с боевым крещением. Ты выдержал испытание огнем! Может, станешь в будущем кадровым военным?
— Ни за что. «Выше ножку, шире шаг» изо дня в день — этого я выдержать не в состоянии.
— Не обязательно быть строевым офицером. Хочешь, устрою тебе рекомендацию на юрфак военного гуманитарного университета? У тебя, сдается, есть задатки сыщика.
— Как вы?
— Спасибо за комплимент, — засмеялся Шелест. — Начальство, увы, другого мнения. Побег Вышневца с оружием так за мной и числится. Вот, прислали доводить дело до конца. Надеюсь, не откажешься снова пойти ко мне в помощники?
— Если разрешат — с удовольствием.
— С твоим начальством как-нибудь договорюсь. Пойдем в курилку. Расскажешь, что тут у вас творится.
— А вы надолго приехали? — поинтересовался я, затягиваясь дымком предложенной мне сигареты.
— Бессрочных командировок, как ты понимаешь, не бывает, но пока дело не закрыто, придется тебе потерпеть мое общество…
Шелест, как всегда, был ироничен, жизнерадостен и свято верил в людей. «Народ у нас, Костя, неплохой, — говаривал он. — Злым его нынче наша паскудная действительность сделала. Но хороших людей значительно больше, чем плохих…»
Новости, которые я сообщил, Шелеста взволновали. Он подробно расспросил, как проходило ночное нападение боевиков на расположение полка, где и какими силами наносился удар, не выглядело ли это отвлекающим маневром. Может, рассчитывая на внезапность и панику, просто отвлекали основные силы, а сами нацелились на другой объект?..
— Вы имеете в виду склад вооружения? — задал я встречный вопрос. — Но гады наверняка знают, как усиленно склад охраняется. Попытка овладеть им вряд ли будет иметь успех.
— Зачем овладевать, — возразил капитан, — проще подорвать. Почему бандиты не попытались это сделать? Не захотели?
В защиту своей точки зрения Шелест приводил те же аргументы, что и Левка Арончик. Склады действительно были самым лакомым для боевиков объектом. И ответ на вопрос лежал на поверхности, но был настолько невероятен, что отвергался сразу. Думается, наши мысли совпали, но… Не могли же боевики снабжаться с этого самого нашего склада!
Сцена в хранилище между мной, прапорщиком Столбуном и примкнувшим к нам подполковником Хомутовым еще больше заинтересовала Шелеста. Он заставил дважды повторить рассказ. Я постарался передать подробности той ситуации, но, видимо, недостаточно убедительно.
— Пойми, Костя, — заметил Шелест, — важно не то, что человек сказал, а как, с какой интонацией, что отразилось при этом на его физиономии. По таким мелочам психолог способен определить не только характер, но еще и степень искренности наблюдаемой личности. Учись, пока я жив, пригодится. Спасибо потом скажешь.
— Уже низко кланяюсь, — шутовски поклонился я и тут же пожалел о допущенной бестактности. Обезьянничать не стоило.
— Ладно, солдат, со мной подобные вольности сойдут, но в другой ситуации можешь поплатиться…
— Понял вас, товарищ капитан.
— Не вздумай обижаться, — укорил Шелест. — Однако не забывай: мы живем в военной среде, где господствуют законы субординации. На том стоит армия…
А ночью, точнее поздним вечером, когда я, сменившись с наряда, уже залез в постель, случилось еще одно происшествие. Капитан Шелест, снова появившись в роте, нашел меня и взволнованно сказал:
— Вставай, Костя! Да поживее!
Дрему как рукой сняло. По пустякам капитан беспокоить не стал бы. Значит, что-то случилось серьезное?..
— Объясню потом. Поторопись и ребят своих поднимай. Я с дежурным по полку согласовал, что возьму из роты нескольких человек…
Через минуту наше отделение стояло возле палаток во главе с сержантом Зарубиным. Не было только Букета, еще находящегося в госпитале. С автоматами через плечо, переминаясь с ноги на ногу и позевывая, солдаты вопросительно смотрели на капитана. Радости на лицах не было. Сутки проторчать в наряде и лишиться желанного отдыха — приятного мало.