Война - судья жестокий
Шрифт:
— Хомутов нашел самую удобную позицию, — задумчиво протянул Шелест. — С каких только сторон не подъезжал — непробиваемая стена.
— А Столбуна отыскали? — поинтересовался я.
— Увы, как в воду канул!
— Понял, что запахло жареным, и сделал ноги?
— Этот тип очень хитер. Вряд ли он пустится в бега, что было бы равносильно признанию. Думаю, Столбун нашел для отлучки какой-либо разумный предлог. Увидишь, прапорщик доставит еще немало хлопот.
— Полагаете, по его наводке боевики напали на склад?
— Вероятнее всего, но недоказуемо, а предположения к делу не пришьешь.
Нашу
— Товарищ капитан, дежурный велел вам доложить, — выпалил он, — подполковник Хомутов уехал.
— Как? — вскочил Шелест. — Я же приказал дежурному не спускать с него глаз и, в случае чего, сразу же мне сообщить.
— А что он мог сделать?.. Подполковник пошел в автопарк и, не вызывая своего водителя, сам сел за руль.
— Куда он направился?
— Взял направление на Ханкалу.
Когда посыльный ушел, Шелест взволнованно заходил по палатке.
— Ты что-нибудь понимаешь, Костя? Хомутов умный мужик, прекрасно понимающий ситуацию. Командир полка ясно дал понять, что отлучаться тот не имеет права. За невыполнение приказа в военное время по шерстке не погладят.
— Может, у него есть наверху влиятельные покровители, которым Гривцов не указ?
— Возможно, — подумав, согласился капитан. — И все же подполковник очень рискует. С военной прокуратурой лучше не шутить.
— Это раньше так было, — усмехнулся я. — Боялись милиции, КГБ, старших начальников. Теперь такого чувства перед органами правопорядка нет. Демократия…
— Не все так плохо и однозначно, — возразил Шелест. — Здравомыслящий человек не полезет на рожон. Но в какой-то мере ты прав, помощник. Я решил ехать в Ханкалу. Доложу о случившемся начальству и посоветуюсь с коллегами… Ты остаешься на хозяйстве, Костя. Столбун, если он не дурак, может вот-вот появиться. Легенды у него на всякий случай припасены, но присмотреть за ним нужно. Только не лезь на рожон.
Следователь уехал. Помимо прочего у него было намерение проследить путь Хомутова в штабе объединенного командования, если он, конечно, там появится. Не знал Шелест и предположить не мог, что в его отсутствие опять разыграются драматические события.
Столбун объявился под вечер. Об этом я получил информацию от своих ребят, несущих службу возле складов. Прапорщик громко похвастался начальнику караула, что сумел добыть партию новых ракетных установок, о которых мы давно слышали, но в полк они еще не поступали. Он был оживлен, весел, даже шутил. Хочет прикрыть страх перед разоблачением?.. Ведь о ночной вылазке боевиков и снятии с должности непосредственного начальника, и даже о том, что тот умчался в неизвестном или известном ему направлении, Столбун, безусловно, знал.
Подумал я и о другом. Возможно, завскладом просто чувствует себя неуязвимым. Понимает: у нас нет фактов, одни догадки… Но как бы там ни было, проследить за ним я обязан, поэтому отправился вместе с группой солдат, направленных на склад для погрузочно-разгрузочных работ. Естественно, Столбун меня сразу засек, хотя я старательно таскал ящики и укладывал их в штабеля.
— Как, Иванцов? — спросил он насмешливо. — Окончилась твоя прокурорская служба?
— Так точно, товарищ прапорщик! — отчеканил я.
— Ты, говорят, вчера ночью отличился? — заметил Столбун, доставая пачку импортных сигарет, курить которые обыкновенному прапору было не по карману.
— Было дело! — ответил я тем же бодреньким тоном.
Столбун поманил меня пальцем и приглушенно сказал:
— Одного не пойму, Иванцов, как ты умудрился оказаться в нужный час в том месте, куда нацелились боевики.
— Случайно, товарищ прапорщик.
— Ну и пройдоха ты, Иванцов! На кривой кобыле не объедешь.
— Это точно, — подтвердил я. — С войны без наград как-то негоже возвращаться. У вас вон сколько…
Столбун нахмурился. Скулы и подбородок заострились.
— Ну, ты не очень! — прикрикнул. — Послужи с мое!
Возражать не имело смысла. Я вытянулся, вскинул руку к головному убору.
— Понял вас, товарищ прапорщик! Разрешите идти?
— Валяй. Да не вздумай сачковать!
Завскладом еще немного покрутился и тихо слинял. Но я успел заметить, куда он направился, и, выждав минуту, пошел следом. Вскоре, однако, стало ясно, что шпион из меня негожий. Боясь упустить прапорщика, я старался держаться поближе, а Столбун, заметив ненавистного солдата, стал петлять. Сперва пошел к штабу, затем свернул в автопарк, оттуда — к столовой. Пришлось ждать возле едальни минут сорок. Уже смеркалось, когда прапорщик наконец появился в дверях с сигаретой в зубах. Огонек от нее освещал верхнюю губу и острый нос. И снова начались бесцельные, как мне казалось, хождения сперва в палаточный городок, потом к медсанчасти. Однако он прошел мимо нее прямо к «зеленке», где пролегала линия траншеи, опоясывающая полк. Честно говоря, я обрадовался, решив, что наступил конец блужданиям. В «зеленке» наших быть не могло. Значит, встреча с кем-то чужим?
Крепкая фигура Столбуна, четко вырисовывающаяся на фоне темнеющего неба, внезапно словно растворилась. Только что была, а в следующий миг — пустое место. Я подался вправо, влево, перепрыгнул траншею. Тишина в «зеленке» стояла такая, будто уши заткнуло ватой.
Перескочив назад, увидел вдали двух патрулей, идущих вдоль окопов. Они освещали себе путь фонариками и приближались. Вот кто поможет, решил я, но даже обрадоваться не успел. Резкий удар по голове оглушил меня. Второй пришелся по левому плечу. Боль расколола ключицу. Я вскрикнул и упал. Звезды над горами ярко вспыхнули, но тут же погасли. Наступило забытье.
Лучи южного солнца, вливаясь в окошко медсанбата, озарили отгороженный уголок ослепительно ярким светом. Когда я наконец проснулся и поднял отяжелевшие веки, лучи больно хлестнули по глазам.
Блок, где размещался лазарет, длинный и низкий, поделили на отсеки плотной брезентовой тканью. В каждом стояли по две-три раскладушки, лишь в моем спальное ложе было одно: «палата» явно предназначалась для офицерского состава.
Патруль нашел меня случайно. Я лежал на дне опоясывающей лагерь траншеи, прикрытый сухими ветками. От чеченского селения сюда широким языком подходил довольно близко зеленый кустарник вышиной почти в человеческий рост. Солдаты запросто могли меня не заметить, но один дотошный патрульный заглянул в окоп, а то бы остался рядовой Иванцов лежать навек в сырой земле.