Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца.
Шрифт:
И в штабе было весело среди пылающих в сосновом лесу костров, и мы долго не хотели отходить от огня, с наслаждением вдыхая здоровый, смолистый воздух. Слабогрудые жаловались, впрочем, что им нечем дышать. Действительно, мы находились уж на высоте семи тысяч футов.
IV
На другой день, 11 июня, мы сделали переход от Саракамыша к Мелидюзу, поднявшись на перевале на высоту в 8000 футов и спустившись опять на тысячу футов ниже. Движение было медленное. Приходилось или подыматься на высокие горы, или спускаться с крутых скатов по невыразимо дурной дороге, на каждом шагу перерезанной громадными выбоинами и усеянной камнями. Саперы целый день работали, срезывая косогоры,
Состояние дорог может служить прекрасным мерилом образованности страны. Турецкие дороги наглядно доказывают, что такое Турция. Если здесь и встречаются прочные мосты, в виде каменных арок перекинутые через реки, то это лишь памятники древней цивилизации края в эпоху процветания персов или господства римлян. Такими же памятниками служат развалины замков, часто попадающиеся в этой части Армении. Они являются свидетелями царившей здесь когда-то феодальной системы. Турецкое владычество все это разрушило и нивелировало, ничего не дав взамен, кроме произвола, бесправия и полуживого прозябания, без всяких надежд на лучшее будущее. Во многих местах мы видели следы бывших поселений и печальные остатки разрушенных армянских церквей.
Одна из подобных развалин сильно дымилась, когда мы, в расстоянии версты, проезжали мимо. Г-н Николадзе, г-н де Кутули и я поскакали узнать, что бы это значило, и вместе осмотреть развалины. Опередив своих спутников, я объехал четырехугольное, без крыши, здание и наткнулся на какого-то турку в синем военного покроя пальто. Я уж собирался вынуть револьвер, когда из глубины подвального этажа вышел наш драгун.
— Что вы тут делаете?
— Котелок разогреваем.
— А что это за турок?
— Кто его знает! Говорят, домой пробирается!..
— Что ж вы его не представите?
Драгун как-то отчаянно махнул рукой и скрылся в подземелье. Пока мы разговаривали, турок исчез в лесу. На миг У меня мелькнула мысль догнать и остановить его, но я вспомнил, что в качестве частного лица и зрителя мне не следует впутываться в военные дела, особенно в присутствии разъезда, который, вероятно, имеет свои инструкции. В это время подъехали мои спутники, и мы вместе через дыру в стене вошли в нижний этаж бывшей церкви. Над нами были полуразрушенные своды, некогда поддерживавшие верхний этаж, в котором помещалась, вероятно, церковь и который в настоящее время представляет разваливающиеся обломки стен. Повсюду виднелись следы пребывания лошадей; у одной из стен оказался род камина, где два драгуна что-то такое варили или жарили. Можно было заключить, что бывший храм служит в обыкновенное время притоном для пастухов или для шаек разбойников, которые безнаказанно, как известно, рыскают в Малой Азии. Тщетно поискав какой- нибудь надписи и не найдя ничего достойного внимания, мы покинули развалины и медленно присоединились к отряду. Кстати сказать, еще раньше нам указали на дороге продолговатый, отесанный камень, под которым, по словам окольных армян, похоронено тело одного нашего офицера, убитого во время войны с Турцией в 1828 г., когда Паскевич, идя на Эрзерум, разгромил турок близ того места, где мы теперь проходили. Фамилии этого офицера никто не мог назвать.
День склонялся уже к вечеру, когда мы прибыли на место, называемое «урочище Мелидюз». Это было довольно обширное плато, представляющее все условия для того, что на военном языке именуется хорошей позицией. Влево от нас виднелись только что пройденные лесистые вершины Саганлуга; впереди же — крутой, почти обрывистый спуск, открывавший, в виде расширяющегося, окаймленного сосновыми рощами ущелья, обширную, волнообразную местность, которая, протянувшись причудливыми холмами и террасами, оканчивалась на дальнем горизонте высокой цепью гор. В северной части этого горного кряжа мы увидали нашего знакомца: тот самый пирамидальный пик, который привлекал наши взоры накануне у Саракамыша. Мы обошли этот пик слева и глядели на него теперь с другой стороны.
В то время, как многие любовались живописной картиной, расстилавшейся у подножия мелидюзского плато, между высшими лицами штаба замечалось особое оживление. Бинокли переходили из рук в руки; командующий корпусом слез с коня и отошел в сторону с генералом Гейманом и начальником штаба. Кавалерия, шедшая впереди, остановилась у противоположной окраины плато, а оставшиеся позади батальоны, один за другим, подходили с музыкой и песнями. Почему остановились, разве здесь будет лагерь?
— Турки видны! — раздался вдруг неожиданный ответ.
— Где, где?
— А вот, смотрите, дым направо, внизу — это их лагерь, а вот еще другой лагерь на горе; прямо против нас, это, опять-таки, турки.
Дым, поднимавшийся справа, верстах в пятнадцати, был явственно заметен даже без бинокля: другой же лагерь я никак не мог найти, так как, по рассказам, он был расположен на одной из террас самых отдаленных гор, в расщелинах которых было еще много снега; этот снег при настроенном на воинственный лад воображении легко было принять за палатки.
— Ну что, видите? Вот правее этой седлины, прямо вниз и немножко влево... Да вы не туда смотрите! Станьте сюда... Видите теперь?
— Вижу, вижу, — отвечал я, хотя, в сущности, ничего не видел.
— Так вот это и есть лагерь Мухтарки...
— А не Тергукасов ли это?
— Нет. Тергукасов дальше, за горами.
— А направо, где дымит, что у них такое?
— Это укрепленный лагерь при Зевине. Там только несколько батальонов под начальством какого-то Измаила-паши или Беги-паши.
— Должно быть, Беги, потому что, как придется бежать, так такого пашу впереди хорошо иметь.
— Ну, господа, сегодня без палаток будем.
— Это почему?
— Обоз далеко... Мы, вероятно, не будем ждать и ночью подойдем, чтоб с рассветом атаковать.
— Как бы только они не заметили нас и не ушли... Вы не поверите, лучше кавалерии бегут! После Ардагана остатки турецкой пехоты на другой день уж за 70 верст были...
— А тут еще Беги-паша есть! Нарочно, должно быть, выбрали...
В то время, как между нами, простыми смертными, происходил этот разговор, оживленный ожиданиями чего-то нового, неизведанного, начальствующие лица кончили свое совещание и во все стороны поскакали офицеры Генерального штаба и ординарцы. Войскам передавались приказания насчет бивуака. Решено было спуститься вниз и расположиться, не доходя селения Меджингерта. Велено было зажечь как можно более костров и пустить заревой выстрел. Мне показались странными эти распоряжения. Кругом меня рассчитывали на неожиданное появление перед турками, опасались, как бы они не ушли, а тут костры, заревой выстрел... Точно хотели предуведомить беспечных турок о нашем приходе. Все это как-то не клеилось в моих мыслях.