Война в тылу врага
Шрифт:
Полученные на допросе показания не вносили существенных изменений в имевшиеся уже у нас данные, если не считать одного очень интересного сообщения. В гестапо нашего района появилась новая, весьма важная для нас персона. Персона эта должна была руководить в дальнейшем вопросами «взаимоотношений» гестапо с нашим отрядом. Некоторые сведения об этом человеке у нас уже имелись и раньше. Но тогда он работал, разъезжая между городами Минском и Варшавой, и нашему району особенного внимания не уделял. Еще в то время у меня были подозрения, что это наш старый знакомый.
Выудив у гражданина П. некоторые данные о наружности этого матерого шпиона, я без особого труда узнал в нем ту личность, которая неотвязно, как тень, ходила по нашим следам еще в Витебской области.
Гордое сознание, что теперь уже не те времена и сами мы не те, вспыхнуло и осветило все новым светом. Я был охвачен тем острым возбуждением, какое испытывает страстный охотник перед началом крупной охоты. Перед нами был след крупного хищника, нужно было держать ухо востро, большая охота действительно начиналась. Допрашивал П. я сам, а чтобы он не мог кому-нибудь еще выболтать то, что выболтал мне, пришлось с гостем быстренько распрощаться. Передо мной встала задача: вовремя обнаружить появление вновь «прикомандированного» к нам гестаповца, раскрыть его первые «шаги» и не провалить первую с ним связь, которую он, несомненно, попытается возобновить лично или через своих представителей.
Мы предприняли, кажется, все возможное. Были организованы дополнительные пункты встреч с особо важными исполнителями, по деревням был пущен слух о том, что мы очень нуждаемся в людях, могущих принести нам пользу, а также что мы интересуемся приобретением некоторых товаров широкого потребления. Последний аргумент для немцев, засидевшихся в наших районах, имел далеко не пустяковое значение. Эти господа со свастикой на рукавах и билетами фашистской партии в карманах систематически сбывали нам за шпиг или масло уворованные со своих складов бензин, обувь, полушубки. В подобных случаях они делали вид, что не замечали, кому они сбывали свой товар. Бесплатная заготовка продуктов для них в этот период была возможна только в деревнях партизанской зоны и могла обойтись куда дороже бочки бензина или нескольких пар сапог.
Но время шло, а «шелеспер» не клевал ни на один из заброшенных крючков. В сети попадала только «плотва», и ее по-прежнему, чтобы не возбуждать подозрений в гестапо, приходилось выбрасывать обратно в воду. Но и это не привлекало крупного хищника. Прошло более двух месяцев, и меня стало сильно беспокоить то, что особоуполномоченный гестапо не давал о себе знать, а главное, никак не обнаруживал своих ближайших намерений. Можно было предположить, что ему или его ближайшим людям удалось проникнуть к нам. И тогда следовало ожидать на каждом шагу большой неприятности. Может быть, крупный и опасный зверь, подобно уссурийскому тигру, уже бродил по следам охотника, проморгавшего на сей раз звериную уловку? Я мысленно перебирал всех новичков, прибывших в наше расположение за последние несколько месяцев, но не находил среди них никого, кто внушал бы подозрения. В общем предположить можно было что угодно, но победа могла остаться только за тем, на чьей стороне окажется больше выдержки и уменья.
Чтобы увеличить соблазны для своего опасного противника, я дважды появлялся в точках встреч, расположенных в непосредственной близости от Ивацевичей, где, по моим предположениям, продолжал пребывать особоуполномоченный гестапо. Из опыта прошлого я знал, что нервы моего противника не всегда крепки, и на эту приманку он должен был непременно пойти.
Прошло две недели после моего последнего появления в районе Ивацевичей. На центральную базу прибыл Харитоныч для очередного доклада. Наряду с другими новостями он сообщил мне, что три дня назад встретился с одним подходящим человеком, по происхождению белорусом, работающим у немцев электромонтером. Стараясь никак не показать своего повышенного интереса к этому новому исполнителю, я продолжал
— На днях, — рассказывал Харитоныч, — в деревню Власовцы прибыла женщина с хутора из-под Ивацевичей. У знакомой, где она остановилась, расспрашивала, где бывают партизаны, какие они собой, и, между прочим, заявила, что она не против того, чтобы встретиться с кем-либо из них. Узнав об этом, я пошел к ней на встречу сам. Женщина оказалась очень осторожной. У нее была манера переспрашивать. «Вы спрашиваете, часто ли я бываю в Ивацевичах и как там ведут себя немцы?» — переспросила она меня, а сама тем временем обдумывала, что и как лучше сказать, и продолжала: «Ну, как вам сказать? Немцы с разными людьми ведут себя по-разному, и не всем плохо живется при немцах. Но и у них есть много недовольных. Вот я знаю одного — монтером он работает и зарабатывает неплохо, а только уж очень не любит немцев и даже не против любую пакость им подстроить. Только вот нечем, говорит, да и не знает, как это можно сделать. А человек решительный и очень надежный».
Вот я ей и поручил организовать нам встречу, — продолжал Харитоныч, — с этим электромонтером. Она без большого препирательства согласилась. Направилась на хутора, а через два дня снова прибыла на свидание со мной и сообщила, что монтер согласен встретиться на болоте около деревни Яглевичи. «Правда, в этой деревне, — сказала она, — стоят немцы, но он заявил, что у него есть единомышленники, и просит вас об этом не беспокоиться: наблюдение будет организовано надежное, и при встрече бояться не следует». Ну, вот три дня назад я перед вечером со своим ординарцем вышел из леса к условленному месту на двадцать минут ранее назначенного срока, а там меня уже ожидал этот электромонтер, о котором говорила женщина. Электромонтер назвался гражданином К., рассказал мне, что он белорус, уроженец этой местности, в своей жизни видел очень много горя. В детстве отец будто бы выгнал его из дому, и ему пришлось батрачить у польских панов, а когда подрос, пошел рабочим на производство. Много лет работал на различных заводах в Варшаве. Когда немцы заняли Польшу, его мобилизовали как специалиста, знающего киноустановки, и заставили работать. Далее электромонтер заявил мне, что, как белорус, он ненавидит немцев и готов организовать любой взрыв в Ивацевичах или другом каком пункте, если ему поручат это дело и дадут необходимые средства.
Мне давно не терпелось спросить о внешности монтера, но Харитоныч подошел к этому вопросу только в самом конце своего доклада.
В разговоре со мной гражданин К. заявил: «Я слышал про вашего полковника — прекрасный он человек и большим доверием в Москве, говорят, пользуется; я буду рад выполнить любое из его поручений». Да вот еще, — добавил Харитоныч, — К. прислал вам небольшой подарочек: несколько пачек хороших сигарет, два куска туалетного мыла, несколько коробок спичек и еще кое-какую мелочь.
Он развернул подарок на столе штабной землянки. Ничего подозрительного в присланных вещах как будто бы не было.
— Мне думается, этот человек может быть нам полезным: высокий такой, стройный. Даже на спортсмена смахивает…
— А как у него взгляд и какого цвета глаза, вы не заметили? — спросил я осторожно Харитоныча.
Колтун смутился и сознался, что не может сообщить мне этих подробностей.
— Какого цвета глаза у электромонтера я, к сожалению, не приметил, а только обратил внимание, что левый глаз у него немного косит влево, когда он смотрит прямо перед собой. Я почувствовал, как сердце у меня дрогнуло, как это обычно бывает при неожиданной встрече с опасностью. «Шелеспер» явно заклевал на приманку. Мое двукратное появление в районе Ивацевичей, должно быть, показалось ему признаком легкой добычи, и он решил форсировать выполнение поставленной перед ним задачи лично, не передоверять ее другим. «Что ж, это не в его пользу, — подумал я. — Он себя обнаружил раньше, чем ему удалось что-либо сделать реальное, и теперь от нас зависит реализовать полученный шанс на выигрыш».