Война в тылу врага

Линьков Григорий Матвеевич

В одном месте мы догнали две подводы с сеном. На задней сидел бородатый крестьянин-белорус, на передней — молодая девушка. У нас были предположения, что эти подводы имеют какое-то отношение к операции Шлыкова, но какое — мы не могли догадаться. Никитин объехал вокруг возов, спросил что-то у пожилого крестьянина, заглянул в лицо девушке, но ни первый, ни вторая не показали и вида, что они имеют отношение к интересовавшему нас вопросу.

У деревни Житлин мы обратили внимание на свежие кучи навоза, вывезенного на поле не раньше как минувшей ночью. Мирсков и Никитин слезли с коней и обследовали около них почву, однако ничего подозрительного не было обнаружено и в этом месте. По другую сторону дороги было

кладбище, там могли быть укрыты люди. Но от дороги до кладбища более пятидесяти метров, и это не отвечало условиям, поставленным в задаче. Мы уже начали сомневаться в успехе дела.

С другой стороны к деревне подходили «немцы». Пятнадцать человек с оружием в руках сидело на подводах, пять человек шли впереди по дороге, выполняя обязанности дозора. Старший лейтенант Рубцов в качестве немецкого офицера ехал на передней подводе. Он крайне был заинтересован в том, чтобы своевременно обнаружить засаду, организованную Шлыковым, и тем самым смягчить собственную вину. Мы пропустили «немцев» вперед и последовали за ними, ожидая дальнейшего исхода военной игры, имевшей сугубо практическое значение.

Вот дозор поровнялся со свежими кучами навоза, но, убедившись, что за ними люди укрыться не могут, пошел дальше. Продвинулись вперед и «немцы», сидевшие на подводах. Позади на могильнике неожиданно раздался выстрел. Люди соскочили с повозок и все обратились в сторону кладбища. В это время рядом с ними, с другой стороны дороги, раздалась команда: «Хенде хох!» Обернувшись, «немцы» увидели в упор наставленные на них семь автоматов.

Мы были поражены тщательностью проделанной работы. Оказалось, что рядом, буквально в трех метрах от дороги, за ночь «партизаны» успели отрыть окоп полного профиля на семь человек. Земля была отвезена ими в лес. Окоп они покрыли легким плетнем и тщательно замаскировали сверху дерном. А выброска на поле свежего навоза потребовалась Шлыкову только для того, чтобы замаскировать следы телег, на которых вывозилась земля.

Александр был доволен своей работой. Он сидел в окопе вместе с шестью автоматчиками и весело подтрунивал над незадачливыми «немцами».

После небольшой задержки «немцы» двинулись дальше. Навстречу тихонько двигались те же две телеги, нагруженные сеном. Дозорные ни к чему не могли придраться и вынуждены были их пропустить. От «немцев» до первой телеги оставалось не больше двадцати метров, когда с задней слез пожилой белорус и начал заботливо поправлять упряжь. Девушка, сидевшая на возу сена, продолжала ехать вперед. А когда подводы с «немцами» оказались между возами, пожилой белорус издал какой-то неестественный возглас, и в тот же момент оба воза с сеном развалились и с телег соскочили по пяти партизан, направив свое оружие на «немцев». Эта тщательно продуманная работа была выполнена под руководством Сотникова. А как я узнал день спустя, все детали этих хитростей были придуманы на совещании тройки в составе Цветкова, Телегина и Шлыкова. Другим они не доверились, во избежание «разглашения тайны».

Несколько хуже получилось у Кулинича. Организованная им засада по типу Шлыкова была так же тщательно замаскирована, но кто-то из сидевших в укрытии, услышав приближавшиеся подводы, издал предупредительный возглас. Проходивший рядом дозор услышал, и «немцы» начали поиски.

Блестяще проведенная военная игра имела большое значение для операций по захвату пленных. Ударная группа Рубцова на практике оценила эффективность засад на совершенно открытом месте. Обычно немцы в лесу были очень насторожены и всегда держали оружие наготове, а на открытом месте, наоборот, они не ожидали засады и вели себя беспечно. Правда, организация засад на открытом месте требовала затраты большого труда, но зато успех операции в этом случае достигался с меньшими жертвами.

* * *

Яша

Кулинич, недовольный тем, что во время тактических занятий у него получилось хуже, чем у Шлыкова и Сотникова, добился от меня разрешения на операцию по захвату пленных в Ивановском районе, Пинской области. Не удержался от соблазна и Пахом Митрич. Отпустил и его в помощь Кулиничу. При этом молодой командир договорился с пожилым белорусом и девушкой, принимавшими участие в организации засады с возами сена, и направил их во глазе с дедом Пахомом и еще с одним местным бойцом на разведку. Четыре человека, посланные в район, точно установили, в каких деревнях расположены немцы, Где у них размещен штаб, куда, по каким дорогам и примерно в какое время выезжают офицеры и связные. Яша Кулинич с шестью автоматчиками встретился с разведчиками и тут же наметил план операции.

Гитлеровский лейтенант выехал на двух санях со двора, где размещался штаб дивизии, и направился к пункту расположения своего батальона.

Дорога проходила по ровному болоту, и на ней никого не было видно. Да и стоило ли беспокоиться в такое время дня: ведь рядом — крупное местечко, и все вокруг занято фашистскими войсками. Большой лес только в одном месте тупым клином выдвигался к дороге, но не доходил до нее на добрую четверть километра. В лесу, очевидно, были сенокосные угодья. Еще утром на виду у лейтенанта трое крестьянских саней проехали в этот лес со всеми приспособлениями для погрузки сена. Теперь лейтенант и его охрана еще издали увидели, как эти сани, нагруженные сеном, возвращались из леса. У передней лошади стояла девушка в той же самой одежде, в которой лейтенант видел ее утром. Издали можно было заметить, что у нее не ладится что-то с упряжью. Она возилась у хомута. А на заднем возу сидел тот же пожилой мужчина, белорус, он даже не слезал со своего воза, чтобы помочь девушке поправить упряжь.

Но вот девушка справилась и поехала вперед, а за ней тронулись другие две подводы. Трое саней выехали на ту же дорогу, по которой ехали гитлеровцы, и повернули в ту же сторону.

Лейтенант сидел в легких санках рядом с ординарцем. Крупная, сытая лошадь пыталась ослабить вожжи, но ординарец крепко держал их, намотав на руку. На заднем большом и таком же сытом коне ехали на простых санях три фашистских автоматчика. Они, развалясь в свободных санях, следовали впритык за офицерскими санками, их автоматы лежали в ногах на сене. Офицерская лошадь не дошла нескольких шагов до последнего воза, когда один из автоматчиков с задней подводы крикнул на ломаном русском языке: «Дорога, рус! Дорога!»

Пожилой белорус, как бы испугавшись, что вызовет немилость господ, круто повернул лошадь вправо. Средняя подвода с сеном свернула влево. Интервал между задним и передним возами образовался такой, что в нем уместились обе подводы противника.

Тот же гитлеровец с задних саней снова крикнул: «Дорога, рус!» Но девушка что-то остановилась и, бранясь на лошадь, соскочила к ней за воз. Ординарец остановил коня. Лейтенант, выпрыгнув из санок, направился к передней лошади, очевидно с намерением взглянуть на девушку. Из задних саней вылезли два солдата и последовали за офицером.

В этот момент сидевший на заднем возу пожилой белорус что-то крикнул — и… гитлеровцы застыли на месте от неожиданности.

Возы с сеном вздрогнули, точно от взрыва, распались, и перед оккупантами спереди, сбоку и сзади взметнулись дула автоматов, револьверов и дробового ружья-централки.

Перед лейтенантом блеснул один голубой глаз девушки, а вместо другого — темнело дуло пистолета, направленного ему в переносицу.

— Хенде хох! — скомандовал Яша Кулинич.

Лейтенант схватился за рукоятку «вальтера», но выстрел Кулинича в упор перебил ему правую руку выше локтя, и она повисла, как плеть.