Война в тылу врага
Шрифт:
14 февраля 1944 года, в 4 часа дня, когда столовая была переполнена гитлеровскими молодчиками, раздался оглушительный грохот, и бюст разлетелся в мельчайшие брызги. Взрывная волна страшной силы вымела зал, словно гигантской метлой, и вышибла стекла вместе с рамами. В одну кучу были сметены живые, мертвые и умирающие, пища, посуда и мебель. До сорока гитлеровских офицеров было убито взрывом или покалечено.
Мы организовывали взрывы в гитлеровских столовых и до этого случая. Но наши мины недостаточно точно срабатывали по времени. Иногда получалось так, что гитлеровцы подают команду вольно и только начинают входить в помещение, а там раздается
А Мария через несколько дней была в нашем лагере.
11. Хозяева и лакеи
Простая, безграмотная белоруска Степанида, пожилая женщина, работала уборщицей в комендатуре полиции в Ивацевичах. Она по-своему чувствовала за собой вину перед советской родиной и по-своему искала путей искупления этой вины.
Однажды ей удалось связаться с моим помощником по этому району Н. Колтуном. Степанида получила снаряд и уложила его в печке в тот день, когда в Ивацевичи прибыла полиция из местечка Косов. Однако она просчиталась во времени, и взрыв произошел уже после того, как косовские полицейские вышли из помещения. Взрывом было убито только два человека из ивацевической полиции и приведены в негодность один пулемет и с десяток винтовок.
Гитлеровцы заподозрили в организации взрыва косовских полицейских и арестовали несколько человек. Им изрядно всыпали гуммов, а потом отправили в один из лагерей.
В 1943 году гитлеровцы сами с удовольствием расстреливали полицейских за малейшие проступки, а иногда и без всяких на это причин. Они не любили своих лакеев за трусость и неумение владеть оружием.
В деревне Симоновичи, Чашниковского района, Витебской области, еще в декабре 1941 года имел место любопытный случай.
Я тогда с небольшой группой своих ребят но чью появился в деревне и исчез. Узнавшая об этом чашниковская полиция, числом в семьдесят пять человек, во главе с самим комендантом Сорокой, к вечеру следующего дня нагрянула в эту деревню. Вместо меня полицейским удалось окружить Брынского Антона Петровича с тремя бойцами, случайно оказавшегося в этот час в одной хате.
У Брынского и его товарищей было при себе только личное оружие и четыре гранаты. Обложившие хату со всех сторон полицейские открыли по ней огонь из винтовок и пулеметов. Стены деревянного сруба были буквально изрешечены пулями. Положение партизан казалось безвыходным. Но тупоголовые предатели не додумались до того, что лежавших на полу партизан предохранял от пуль каменный фундамент, возвышавшийся с наружной стороны дома над полом на двадцать пять — тридцать сантиметров. Поэтому Брынский и его бойцы, несмотря на сплошной поток пуль, оставались невредимыми, и когда полицейские, прекратив огонь, попробовали сунуться в хату, в них полетели гранаты. Отхлынув назад, они возобновили обстрел. Партизанам был один выход: любой ценой вырываться из окружения.
Смертельная опасность обычно придает людям необычайную находчивость. Лежа под огнем, Антон Петрович начал мастерить из одежды человеческие фигуры. Одну из них бойцы высунули через приоткрытую дверь хаты во двор. Полицейские заметили ее и осыпали пулями. Фигура свалилась «замертво» на снег около двери, дверь захлопнулась. Пальба прекратилась, но полицейские теперь уже пристально наблюдали за дверью. Вот дверь опять
Др-р-р! Др-рр-ах!
Выбравшийся из хаты «партизан» также остался лежать на месте неподвижным. Через некоторое время показался третий…
Др-р-р-ах! — готов и этот.
Так полицейские уложили троих «партизан» на месте при попытке выбраться из осажденной хаты. Убитых они видели собственными глазами. Когда один из полицейских, набравшись храбрости, попытался приблизиться к «трупам», то прозвучал одиночный выстрел, и он, раненный в руку, выбежал за ворота. «Значит, четвертый остался в живых, — решили полицейские. — Но один никуда не денется, пусть побудет до утра. Возьмем живым и передадим коменданту гестапо, пусть позабавится».
Еще с вечера комендант Сорока послал нарочного в Лепель с извещением, что в Симоновичах ему удалось прихватить одного из помощников Бати. К свету приехали в Симоновичи на нескольких машинах гитлеровцы. Полицейские, среди которых было восемь раненых, хвастались боевыми успехами и с наступлением рассвета обещали показать живого партизана из отряда Бати. Но когда стало светло, все увидели, что у дверей осажденной хаты лежат три изрешеченных пулями, грубо сделанных манекена. В хате и во дворе никого не было. Брынский и его бойцы ушли еще затемно: проломав стену, они благополучно вышли в сарай, а оттуда, завернувшись в белые простыни, пробрались мимо часовых полицейских через кольцо окружения. Об этом ясно говорили следы на снегу, уходившие за околицу деревни.
Возмущениям и издевательству гитлеровцев над полицаями не было конца. Мне потом рассказывал Зайцев из Заборья, что он видел в Лепеле карикатуру на полицаев, расстреливавших в Симоновичах чучела вместо партизан.
12. Разговор по душам
В 1943 году осенью мы имели шестнадцать периферийных радиостанций, через которые направляли действия своих отрядов и групп, расставленных на огромной территории Западной Белоруссии и Западной Украины. А отдельные наши подразделения проникали в Польшу. Мы отказались получать из Москвы бензин и смазочное для нашего движка, приводящего в действие нашу радиостанцию при штабе, и приспособились все это покупать у гитлеровских комендантов.
Наши действия осенью 1943 года приняли настолько массовый характер, что мы иногда предъявляли гитлеровцам уже что-то вроде ультиматумов. В октябре этого года с одного из участков восточного фронта была снята дивизия мадьяр и направлена в Венгрию по маршруту Барановичи — Брест через Ивацевичии, местечко Телеханы, вдоль разрушенной нами узкоколейки, и далее на Янув, Пинской области. Было совершенно очевидно, что гитлеровцы направляли мадьяр окружным путем через партизанские районы для борьбы с нами.
Дивизией командовал полковник Шандор, который временно расположился в Ивацевичах. В разговоре с одной нашей разведчицей он лестно отозвался о партизанах. Мы установили с ним связь и потребовали отказаться от этого маршрута. В противном случае пригрозили поставить минные заграждения на пути следования дивизии. Ответ на наши требования я предложил Шандору выслать мне в деревню Власовцы.
Полковник оказался отъявленным гитлеровцем. Вместо высылки нам ответа или своих представителей для переговоров он направил в деревню роту специально отобранных солдат, усиленную гитлеровцами.