Война Волка
Шрифт:
— Знаешь, что происходило на этом побережье? Ирландцы разбили поселенцев-норвежцев, большинство изгнали, и потому они пошли сюда. — он махнул рукой на север. — За пределами Брунанбурга расселились, наверное, сотен пять норвежцев, и еще больше севернее Мерза! И тысячи — севернее Риббела!
— Тысячи? — переспросил я. Конечно, я слышал истории о норвежцах, бегущих из Ирландии, но думал, что большинство из них нашли приют на островах около Шотландии или в диких долинах Кумбаланда — Принц позволил своим врагам поселиться на земле Мерсии? Врагам-язычникам?
— У нас не было особого
— Это только пока. — мрачно заявил я. — Кто-то из них присоединился к Цинлэфу?
— Ни один, Ингилмундр мог повести своих людей против нас или атаковать Брунанбург, Но не стал. Удержал своих воинов дома.
— Ингилмундр? — переспросил я.
— Норвежец. — презрительно сказал Свитред. — Ярл, что держит земли за Брунанбургом.
Мне трудно было поверить, что захватчикам с севера позволили поселиться так близко к Брунанбургу и Честеру, Король Эдуард, такой же честолюбивый, как и его отец, должен был изгнать чужаков-язычников со своей территории, но вот они — на пороге Честера, Я считал, что после смерти Этельфлед в Мерсии больше не было крепкой руки, восстание Цинлэфа это доказывало, а норвежцы всегда готовы воспользоваться слабостью саксов.
— Кем бы ни был твой Ингилмундр. — твердо произнес я. — может, он и не выступил против вас, но и на помощь не пришел.
— Принц известил Ингилмундра, что ничего такого ему делать не следует. Мы не нуждались в помощи, тем более, в помощи язычника.
— Даже в моей?
Священник в ярости обернулся ко мне.
— Если язычник выигрывает наши битвы. — горячо сказал он. — это признание силы богов язычников! Мы должны верить! Мы должны сражаться с верой, что Христа нам достаточно!
Мне нечего было на это ответить. Воины, что сражаются вместе со мной, поклоняются десятку разных богов и богинь, в том числе и христианскому богу, Но сели человек глупо верит, что сеть лишь единственный бог, нет смысла с ним спорить, это все равно, что обсуждать радугу со слепым.
Мы подъехали к северной части города, где ждал Этельстан с отрядом вооруженных всадников. Он поприветствовал меня улыбкой.
— Солнце светит, мятежников больше нет, Господь милостив!
— И мятежники не атаковали Брунанбург?
— Насколько нам известно, нет. Так что мы собираемся выяснить это на месте.
На протяжении почти всей моей жизни Честер оставался самым северным бургом Мерсии, но Этельфлед построила Брунанбург еще в нескольких милях к северо-западу, чтобы оборонять реку Мерз, Форт Брунанбург был окружен деревянными стенами и располагался достаточно близко к реке, защищая деревянную пристань, куда могли пристать корабли. Задача форта — помешать норвежцам подниматься по Мерзу вверх, но, если Свитред прав, все земли за Брунанбургом, между Ди и Мерзом, теперь
— РасСкажи мне про Ингилмундра. — потребовал я, когда мы с Этельстаном двинулись в путь.
Вопрос я задал довольно грубо, но Этельстан охотно ответил:
— Ну, он мне нравится!
— Язычник?
Он рассмеялся.
— Мне нравишься и ты. — сказал он. — Временами. — Он пришпорил коня, свернул с дороги на тропу, огибавшую римское кладбище и, взглянув на полуразрушенные могильные камни, перекрестился. — Отец Ингилмундра владел землей в Ирландии, Его разбили и оттеснили к морю. Отец скончался, но Ингилмундр сумел сохранить половину хирда с семьями. Сегодня рано утром я послал ему сообщение, попросил встретить нас возле Брунанбурга, Хочу, чтобы ты с ним познакомился. Он тебе тоже понравится!
— Возможно. — ответил я. — Он норвежец и язычник. Но все это делает его твоим врагом, и враг живет на твоей земле.
— И платит нам дань, А дань ослабляет плательщика и подтверждает его зависимость.
— В конечном счете. — заметил я. — выгоднее просто убить ублюдков.
— Ингилмундр поклялся своими богами жить с нами в мире. — продолжал Этельстан, игнорируя мое замечание.
Я тут же воспользовался его словами.
— Значит, ты доверяешь его богам? Допускаешь, что они существуют?
— Для Ингилмундра — конечно, допускаю. — спокойно ответил Этельстан. — Зачем заставлять его клясться богом, в которого он не верит? Такая клятва прямо-таки взывает к тому, чтобы ее нарушили.
Я усмехнулся. Конечно, он прав.
— Но наверняка частью вашего соглашения стало то, что Ингилмундр принимает ваших проклятых проповедников.
— Наши проклятые проповедники — и в самом деле часть соглашения. — терпеливо ответил он. — Мы настаиваем на этом со всеми норвежцами, расселяющимися к югу от Риббела, Потому отец и основал бург в Меймкестере.
— Для того, чтобы защищать проповедников? — изумился я.
— Чтобы защищать всех, кто принимает правление Мерсии. — по-прежнему терпеливо ответил он, — И наказывать всех, кто нарушает наши законы. Воины защищают нашу землю, а монахи и священники несут народу учение о Боге и Божьих законах, А теперь я строю и женский монастырь.
— Это вселит ужас в норвежцев. — съехидничал я.
— Это поможет принести христианскую добродетель на неспокойные земли. — возразил Этельстан.
Его тетка, леди Этельфлед, всегда называла реку Риббел северным рубежом Мерсии, хотя, говоря по правде, земля между Мерзом и Риббелом была дикой и по большей части неуправляемой. Берега населяли датчане, которые часто совершали набеги на богатые фермы Честера, В отместку за эти налеты я не раз ходил на север в набег с отрядами воинов и однажды довел своих людей до Меймкестера, старого римского форта на холме из песчаника, что у реки Мэдлак, Король Эдуард укрепил старые крепостные стены и оставил в крепости гарнизон, И таким образом, подумал я, граница Мерсии сдвинулась дальше к северу. Сначала самой северной крепостью в ней был Честер, потом Брунанбург, а теперь ею стал Меймкестер, Этот новый бург на извсетняковом холме находился в опасной близости от моей родной Нортумбрии.