Война Волка
Шрифт:
— Этот Скёлль будто призрак. — сказал мне посланник. — Все о нем слышали, но никто не знает, где он.
— Или просто боятся говорить.
— Король Сигтрюгр верит, что колдун способен скрыть дом Скёлля, Укутать его облаком.
Я тронул молот, опасаясь за сына. Мы бились не только со Скёллем, самим по себе уже достаточно грозным, но и с его колдуном, Я велел Утреду-младшему иному возвращаться через десять дней, но прошло уже две недели, а он не вернулся, Эльсвит часами молилась в маленькой часовне Беббанбурга, а Финан в поисках вестей повел тридцать человек
— Он вернется. — заверила Эдит, разыскавшая меня на обращенных к холмам стенах Беббанбурга.
— Он бывает упрямым. — сказал я.
— Как и ты. — ответила жена с улыбкой и положила руку поверх моей. — он вернется, я обещаю.
— Ты видишь будущее? — недоверчиво спросил я.
— Ты всегда говорил, что нужно доверять своим чувствам. — ответила она. — и я говорю тебе, он вернется.
Когда-то Эдит была моим врагом, а теперь стала женой. Она умная женщина, опытная в сложном танце честолюбцев, который выучила, будучи любовницей Этельреда, мужа Этельфлед, правителя Мерсии и моего врага, Я рассказал Эдит о своем договоре с Этельстаном, и она его одобрила.
— Он станет следующим королем. — сказала она.
— Этельхельм будет драться, чтобы этому помешать.
— Да, но мерсийцы будут драться на стороне Этельстана.
Вероятно, это правда. Унаследовав трон, Эдуард устыдился клейма бастарда на его старшем сыне и отослал мальчика в Мерсию, где его растила Этельфлед, Так я и стал его защитником. По рождению Этельстан был западным саксом, но для мерсийцев стал своим.
— Говоришь, епископ Ательм выступает против Этельхельма? — спросила Эдит.
— Думаю, да.
— Значит, церковь поддержит Этельстана.
— Только не те церковники, что берут взятки Этельхельма, И у церкви нет воинов.
— Но воины боятся за свои души и прислушиваются к церковникам.
— Как только я умру. — холодно заметил я. — церковь примется побуждать Этельстана вторгнуться в Нортумбрию.
— Тогда хорошо, что твой сын христианин. — улыбнулась она.
— Будь он проклят. — сказал я, касаясь молота. — если он еще жив.
— Он жив, я знаю. — Эдит прикоснулась к кресту на груди.
Она оказалась права, мой сын был жив, и ему крупно повезло. Уходил он с сорока тремя бойцами, а вернулся только с двадцатью семью, причем из них шестеро раненых. Они въехали через ворота Черепа и выглядели потерпевшими поражение. Так оно и было. Мой сын с горечью бросил, не глядя мне в глаза:
— Мы попали в засаду.
Засаду устроили умело. Мой сын дошел почти до конца великой римской стены, заглядывая в каждую усадьбу и дом по пути и расспрашивая про ульфхеднаров или собирая слухи о Скёлле, но не узнал ничего, пока не достиг поселения под самым большим фортом длинной стены, стоявшим над рекой Иртинам. Мы называли этот форт Спурой, поскольку стены его стояли на выступе холма, А поселение выстроили под ним, на южном берегу Иртинама.
— Один человек сказал, что знает, где живет Скёлль. — объяснял сын. — он сказал, что Скёлль захватил двух его дочерей, и утверждал,
— И ты ему поверил? — спросил я. — Крестьянин осмелился преследовать ульфхеднара?
— Другие сказали то же самое, господин. — вмешался фриз Редбад, преданный моему сыну. — Двое из них тоже потеряли дочерей.
— И кто эти люди? — спросил я. — Датчане, норвежцы, саксы?
— Саксы. — с тоской ответил сын, понимая, как неубедительно теперь выглядит его рассказ. — Они говорили, что арендуют земли у монахов из Кайр Литва, шла.
Кайр Лигвалид находился в дальнем конце великой стены. Я довольно часто бывал там и подумал, не означает ли расселение такого большого числа норвежцев по побережью Кумбраланда гибель для монастыря и окружающего его городка. Ничто из сказанного моим сыном не давало ответа на этот вопрос, хотя обманувшие его саксы и заявляли, что их семьи нашли приют за высокими монастырскими стенами.
— И сколько жителей было в этом поселении?
— Шестеро. — ответил мой сын.
— И они знали, где живет Скёлль?
— Они сказали, он живет в Хибурге.
— Хибург? — Я никогда не слышал о таком месте. Название означало «Крепость на высоте» и могло относиться к любому из сотни древних фортов, венчавших холмы Британии.
— Они не смогли объяснить, как туда добраться.
— ответил сын. — но предложили отвести нас.
— Они уверяли, что Скёлль сейчас в отъезде.
— вмешался Редбад. — говорили, что он ушел на юг, господин, воевать с налетчиками.
— Мне это показалось правдоподобным. — добавил мой сын. — потому что Сигтрюгр отправил людей на юг Кумбраланда.
— Верно. — согласился я.
— Вот только Скёлль не ушел на юг. — печально продолжил сын.
Скёлль поджидал на другой стороне холмистой долины. Его люди скрывались за гребнями обоих холмов, и когда всадники моего сына оказались в центре долины, ульфхеднары пошли в атаку. Воины в серых плащах, серых кольчугах и на серых лошадях помчались вниз по склонам, не оставив маленькому отряду ни единого шанса. Сын вздрогнул, описывая мне эту сцену.
— А ты не догадался отправить разведчиков на вершину? — огорченно спросил я.
— Я верил тем, кто нас вел, а они сказали, что Скёлль и большая часть его людей ушли на юг.
— Они говорили очень убедительно, господин. — вставил верный Редбад.
— И я посчитал, что разведчиков на гребнях холмов может заметить гарнизон, оставленный в Хибурге. — продолжил сын. — а я хотел подобраться незамеченным.
— И те, кто вас вел, оказались людьми Скёлля?
Сын кивнул.
— Они присоединились к нападавшим.
Отчасти я понимал, почему сын обманулся. Будь люди, что его завлекли, норвежцами или датчанами, он проявил бы куда большую осторожность, но христиан-саксов он счел союзниками, Скёлль, должно быть, подкупил этих шестерых — напоминание о том, как хитер этот предводитель ульфхеднаров. По слухам, Скёлль христиан ненавидел и с наслаждением убивал священников, но, видимо, знал, как соблазнить их и как использовать.