Война всех против всех
Шрифт:
Забравшись обратно через изгородь с помощью моих воинов, я спросил у них:
— Ну что, готовы к драке?
Один арбалетчик промолчал, а другой, кажется, из горных разбойников, пробурчал:
— Это будет не драка, а бойня.
Я кивнул.
— Вот именно, только я предлагаю все-таки не убивать тех, кто просит пощады.
Разбойник покачал головой и ответил:
— Ты не понял меня, мальчишка. Убивать будут нас, резать горло, как баранам на скотобойне.
Я поглядел ему прямо в темные испуганные глаза и сказал:
— Нет, это ты ничего не понял. Я не собираюсь проигрывать. Я собираюсь победить. Если ты боишься и не веришь в это, то просто отдай оружие и иди отсюда. Но вот потом, когда мы будем делить доспехи, оружие и женщин побежденных, не смей появляться среди нас.
Он промолчал, а я повернулся к воинам, которые все собрались по периметру изгороди и закричал:
— Вы слышали? Те, кто считает, что мы сегодня проиграем, могут отдать оружие и уходить, пока не поздно. Я ничего не сделаю вам. Но вот только не приходите потом, когда мы будем торжественно въезжать в город, гоня перед собою этих скотов, — и я указал в сторону разворачивающихся вражеских войск. — Вы помните, сколько остготов противостояло нам в горах? И где они сейчас? Вон, сидят связанные в центре нашего лагеря и ожидают своей участи. Я обещаю вам, если вы останетесь и будете драться так же храбро, как дрались в горах, то еще сегодня до заката солнца мы войдем в Равенну с триумфом и я награжу вас так, как еще никогда не вознаграждал до этого!
Я замолчал и поглядел на свои войска. Что же, кажется, речь получилась удачной. Во всяком случае, никто из них не бросил меч и не смылся, наоборот, Лакома поднял руку с клинком и загремел:
— За императора Ромула! За императора Ромула!
И постепенно, нестройными голосами, но все громче и громче, мои люди начали повторять за ним тоже самое, а под конец начали скандировать это непрерывно. Хм, я и не думал, что это может быть так воодушевляюще, мне захотелось петь и плакать от радости. Если сегодня я погибну, то, во всяком случае, впервые за долгое время, буду знать, что хоть немного смог воодушевить людей.
Продолжая кричать, пехотинцы взяли покрепче щиты и мечи, приготовили копья, а стрелки поставили рядом с собой арбалеты и достаточный запас болтов. Кроме того, те из воинов, что сидели за манубалистами, зарядили их и тоже устроились поудобнее, чтобы стрелять. Филоника между них не было, потому что я отправил своего самого талантливого стрелка и командира заведовать архитронито, а пушка сейчас находилась в центре лагеря.
Конницы у нас было совсем мало, всего с пару десятков всадников. Парсания среди них тоже не было, я ведь отправил его в Равенну, чтобы наладить связь с войсками, оборонявшими дворец. Вообще-то, если бы он уговорил Эрнака и Залмоксиса отправить к нам хотя бы две центурии, которые напали бы сзади на врага в самый разгар боя, это здорово помогло бы нам. Но пока на это рассчитывать не приходилось, от Парсания не было ни слуху, ни духу.
Между тем, войска вестготов, прасинов, венетов и левков закончили перестраиваться и побежали к нам. Где-то на треть они состояли из легкой конницы, от ударов копыт которой дрожала земля, а остальные были пехотинцы, которые кричали, как бешеные. Я глядел на приближающихся врагов с вершины изгороди и чувствовал, что от напряжения у меня волосы встали дыбом на голове.
Глава 30
Сражение под Равенной
Нападающих было, по крайней мере, вчетверо больше нас. Не самое утешающее соотношение, честно говоря.
Хоть я и вдохновил парней вокруг меня на самоотверженный бой, но в глубине души, честно говоря, сильно сомневался в благоприятном исходе сражения. Однако, должен признаться, что когда я призывал их сражаться не жалея себя, то на самом деле искренне верил в то, что мы победим. Все-таки, как говорили в двадцать первом веке, хороший актер должен верить в свою роль.
Ну, а сейчас, похоже, шутки кончились, настало время серьезных дел. Рядом со мной стоял Родерик, держа в руке длинный прямой клинок, чуть дальше от избытка чувств вопил Лакома, потрясая коротким обоюдоострым мечом. Я облизал пересохшие губы и тоже сжал свой меч покрепче.
А затем наши арбалетчики открыли стрельбу по коннице и пехоте врага. Тут ведь в чем дело, объясняю.
Первоначально конница вестготов, несколько сотен всадников, грохоча копытами, мчалась на наши укрепления так непреклонно, будто собиралась смести их медной грудью своих коней. Но в реальном бою, конечно же, так не делается. Ни один здравомыслящий полководец не бросит конницу напрямую на изгородь, если конечно, он не тупица и не хочет просто-напросто положить ее на месте.
Кони ведь не обладают крыльями и не способны перелететь через препятствие, особенно с тяжелыми вооруженными всадниками на спинах. Поэтому, по большому счету, отправляя всадников в атаку на нас, вестготы, в первую очередь, хотели нанести нам как можно больший моральный урон, напугав зрелищем приближающейся конницы. Это им почти удалось, признаюсь я вам.
Но затем, когда всадники остановились на полном скаку, причем многие на расстоянии выстрела, я понял, что они ни за что не полезут на изгородь, потому что не являются самоубийцами. И Лакома понял это гораздо раньше меня, поэтому сейчас, видя, что у нас имеется возможность поразить конницу выстрелами, он закричал так громко, как только мог:
— Стреляйте! Стреляйте, сукины дети и пришпильте этих придурков к земле, чтобы они не могли пошевелиться!
И тогда наши арбалетчики, как я уже сказал, открыли стрельбу по коннице и подбежавшей пехоте врага.
У вестготов вообще, если позволите немного объяснить про их войска, имелись к тому времени вполне себе сильные подразделения, способные выполнять самые разнообразные задачи на поле боя. Как рассказывал мне добрый слуга Евсений в те достопамятные времена, когда между нами еще не пробежала черная кошка, у вестготов, против которых сражался мой отец, имелись разные типы конницы. Это были, как ударные типы, вооруженные длинными пиками «контос» с два, а то и три человеческих роста, так и штурмовые, защищенные тяжелыми доспехами в виде кирас и изогнутыми прямоугольными щитами, сражающиеся мечами. Имелись у вестготов и конные стрелки, так называемые конные гардинги, швыряющие во врага дротики.
Сейчас против нас, как я видел, в основном, выставили конных пикинеров, защищенных легкими кольчугами и кожаными доспехами, в обеих руках они держали длинные пики. Хорошо, что мы не встретились с ними в открытом поле, помнится, подумал я с содроганием, представив, что было бы, если бы такие отряды налетели на моих стрелков. Было у врага и несколько десятков тяжеловооруженных всадников с мечами и щитами, но эти, как я понял, по большому счету, являли собой элитные отряды телохранителей вождей.