Война за "Асгард"
Шрифт:
— Ни в коем случае. Боюсь, что все обстоит совсем наоборот: как и мой бедный друг Владимир, вы получаете деньги за работу, истинный смысл которой вам неизвестен.
Сантьяго недоуменно посмотрел на де Тарди, потом перевел взгляд на бутылку. Водки в ней оставалось совсем немного.
— Кстати, а что произошло потом с русским физиком? Он действительно застрелился?
Консул печально улыбнулся.
— Нет, это как раз легенда. Когда Владимир узнал, для каких целей будет использован открытый им эффект, он испытал потрясение… но довольно быстро оправился. Еще два или три года он продолжал осуществлять научное руководство проектом “Вавилон”, а потом отошел от дел. Мне казалось, что у него что-то оборвалось в душе, в той самой загадочной славянской душе, и он потерял интерес — и к работе, и к жизни. Владимир поселился где-то в глуши, то ли в Орегоне, то ли в Висконсине, и углубился в разработку теории темпорального поля. Теория, правда, так и осталась незаконченной — он умер в тридцать пятом году от цирроза печени.
— Грустная история, — сказал Сантьяго. — Интересно все же, почему в России о нем ничего не знают?
— А вот это уже заслуга криптоматики. Все данные о Владимире Мохове были стерты, почти все знавшие его люди умерли или оказались за Стеной, немногие оставшиеся предпочитали не вспоминать о нем. Официальная версия, которой вы наверняка придерживаетесь в своей книге, гласит, что два швейцарских физика, работавших в ЦЕРНе, Терье и Лесаж, основываясь на теории американца Джонатана Хэкмена, сумели проколоть пространство и выйти в параллельный мир, отделенный от нашего границей, получившей условное название “сумеречной зоны”…
— А что, это разве неправда?
— Нет, почему же. С тем немаловажным уточнением, что сумеречная зона — это фикция, фантом. Красивое определение, позаимствованное Терье из какого-то древнего фантастического фильма. В действительности никакой границы не существует, есть только колебания, открытые моим несчастным другом Моховым, — вперед-назад, прошлое-будущее, шаг вперед, два шага назад. Разумеется, в такой системе не существует четкой системы координат — отсюда, собственно, и пресловутая “сумрачность”…
— Минутку! — воскликнул Сантьяго. — Если сумеречная зона — миф, то где же тогда находится Земля Спасения?
Консул удивленно посмотрел на него.
— Как — где? В прошлом, разумеется.
— Ага, — сказал Мондрагон. — И что же это за прошлое? Или, лучше сказать, где оно, это прошлое? Что за эпоха? Мезозой, кайнозой? Что-то я не припомню, чтобы кто-то из побывавших там рассказывал о динозаврах…
— За точность я не ручаюсь, — ответил де Тарди. — Но, как мне кажется, речь шла о нескольких сотых долях секунды.
— За это имеет смысл выпить, — сказал Мондрагон. — Боюсь, трезвому сознанию такого просто не вынести.
Де Тарди наполнил свой бокал и отсалютовал им Мондра-гону.
— Дорогой племянник, если вы пишете книгу о Стене, вам как никому другому должно быть известно — в этой области никто ничего не знает наверняка. Да, теоретически существование другого мира за барьером сумеречной зоны было установлено Терье еще в тридцатом году. И Терье, и Лесажу удалось провести целый ряд успешных экспериментов по отправке в тот мир живых людей — и предъявить этих счастливчиков средствам массовой информации после их возвращения. Да, все вернувшиеся рассказывали приблизительно одно и то же — за пределами сумеречной зоны лежит огромное пригодное для жизни и абсолютно незаселенное пространство. Вот, собственно, и все факты, на которых выросла легенда о Земле Спасения.
— Почему же легенда? — озадаченно спросил Сантьяго. — Ведь где-то же они побывали…
— Ну разумеется, побывали. Установка, использующая эффект “танцев Мохова”, перенесла их на несколько шагов в прошлое и ровно на столько же — в будущее. Если подходить к перемещениям во времени с точки зрения писателей-фантастов, то и в прошлом, и в будущем они непременно должны были встретить самих себя, однако ничего подобного не произошло. Они вообще никого не встретили. Ни в прошлом, ни в будущем нет людей. В первом случае — уже нет, во втором — еще нет. Принцип тот же, что в известном парадоксе Эпикура о смерти. Жаль, что вы уже так нагрузились спиртным, мой друг, эти сюжеты непросты для понимания.
— Нет-нет, — заверил его Сантьяго. — Все самое важное я улавливаю.
— В вульгарной трактовке путешествий во времени машина с пассажирами попадает в какой-то уже давно канувший в Лету год и пассажиры начинают творить там, что хотят, вплоть до убийства своего дедушки. Те, кто верит в такие сказки, воспринимают время как бесконечный театр с миллиардом дверей, за каждой из которых одни и те же актеры постоянно разыгрывают свою мизансцену. На самом деле, конечно же, все обстоит по-другому. Если взять классическое определение Гераклита, согласно которому время — это вода в реке, то, двигаясь против течения, мы никогда не вернемся в ту воду, с которой начали свое движение. Но берега реки никуда не текут, они пребывают в ином, неподвижном состоянии, поэтому, бредя навстречу потоку, вы можете в конечном итоге выйти к той оливе, у корней которой на заре своей юности обнимались с прелестной пастушкой…
— Очень впечатляет. — Мондрагон посмотрел на часы и вдруг икнул. — То есть, если я правильно понимаю, позади у нас — пустыня и впереди тоже ничего хорошего?
— Грубо говоря, да. Поэтому не имеет значения, как далеко в прошлое вы отправляетесь — сдвинувшись даже на тысячную долю секунды назад, вы полностью теряете контакт с нашим миром, наступает десинхронизация. Сотая доля секунды дает устойчивый эффект темпорального барьера — между вами и временем, которое вы покинули, возникает непроницаемая, невидимая и неосязаемая стена — куда крепче любых стен из камня и металла. Именно несокрушимость этого барьера и предопределила судьбу вашего Каина. Запереть буйного братца в невидимую клетку, сплетенную из струн времени, — изящное и достаточно гуманное решение…
Де Тарди остановился на полуслове, Сантьяго, сидевший спиной к двери, увидел, как из-за его плеча на столик упала чья-то тень.
— Добрый вечер, джентльмены, — произнес незнакомый голос с мягким восточным акцентом. — Простите, что помешал вашей беседе…
— Нисколько не помешали, Ваше Величество. — Де Тарди с неожиданным проворством поднялся со своего стула и склонился в полупоклоне. — Это большая честь для нас…
Мондрагон обернулся и увидел у себя за спиной высокого худощавого мужчину в военной форме. Узкое смуглое лицо с небольшой холеной бородкой показалось ему очень знакомым — он определенно знал этого человека, хотя и не мог вспомнить, откуда. Может быть, на вчерашнем приеме ?.. Тут наконец слова консула достигли его затуманенного водкой сознания, и он с грохотом вскочил, задев животом столик и опрокинув пустую бутылку.
— Ваше Величество, — пробормотал он, изумленно глядя на бутылку, перехваченную в нескольких сантиметрах от пола телохранителем короля Аравийского, который только что спокойно стоял в дверях бара. — Кто бы мог подумать…
— Разрешите представить вам моего друга и родственника, известного писателя Сантьяго де Мондрагона, — церемонно произнес де Тарди. — Сантьяго, познакомься с Его Величеством королем Аравии Хасаном ибн-Саудом Четвертым.
— Я невероятно польщен, Ваше Величество, — с трудом выговорил Мондрагон, пытаясь понять, стоит ли протягивать королю руку или это будет воспринято как нарушение этикета. — Всегда хотел побывать в вашем прекрасном королевстве, Ваше Величество…