Война за "Асгард"
Шрифт:
— Прошу извинить, — сказал Идзуми, — мы пока не связаны узами дружбы, может быть, к счастью… Так что не бойтесь меня огорчить.
— Огорчить вас? — переспросил Ки-Брас. — Что ж, пеняйте на себя. Помните эпизод на пляже? Человека в рубашке-сетке?
— Помню, — кивнул Танака. — Вы его знаете? Ки-Брас хмыкнул.
— Можно сказать и так. Это Влад Басманов, один из самых известных террористов Подполья.
— Вероятно, он все же недостаточно известен, — вежливо отозвался Танака. — Во всяком случае, я о нем никогда ничего не слышал.
— Достаточно сказать, что это он уничтожил Хьюстонского Пророка в башне Куинс Гарден. Он, а не мифическая Красная Валькирия.
— Бедный Пророк, — задумчиво произнес Танака. Он вспомнил тот давний заказ и чудовище, получившееся в результате долгих мучительных экспериментов, — монстра с человеческими глазами, плавающего в зеленом растворе. — Мне кажется, человек, погубивший Куала-Лумпур, должен быть очень жестоким.
— Он сущий демон, — кивнул Ки-Брас. — И у меня есть
13. САНТЬЯГО МОНДРАГОН, ЛИТЕРАТОР
База “Бакырлы” — база “Асгард”,
29 октября 2053 г,
Блокнот № 3. Заметки для книги Запись № 19
В каждом из нас, где-то очень глубоко, на такой глубине, куда большинство добропорядочных граждан и заглядывать боятся, сидит совершенно другой человек. Человечек. У почтенного отца семейства это крохотный Казакова, у добросовестного бухгалтера — ловкий воришка, у какого-нибудь осыпанного наградами генерала — беспринципный и кровожадный корсар, развешивающий врагов на реях и пускающий ко дну мирные торговые суда… Мой человечек оказался авантюристом, достойным того, чтобы украсить собою страницы плутовского романа. Если бы сейчас еще кто-нибудь писал плутовские романы, конечно.
Все началось с нашей ночной встречи с Даной. После того позора, которым я покрыл себя во время дурацкой пикировки с дядюшкой де Тарди, мне меньше всего хотелось попадаться ей на глаза. Скажу откровенно — на ее месте я навсегда забыл бы о существовании нелепого пьяницы Мондрагона. Но то ли она действительно невероятно добра и боится меня огорчить, то ли (надеюсь!) я хоть немного ей нравлюсь, только во время нашей последней встречи королева моего сердца вела себя так, словно ничего не случилось. Передала мне привет от Ивана — оказывается, она навещала его на нижней палубе. Чутье подсказывает мне, что к Ивану она явно неравнодушна. Наверное, я должен чувствовать нечто вроде ревности, но душа моя молчит. Может быть, потому, что я и сам сильно привязался к этому парню. Все мои жены, словно сговорившись, рожали мне дочерей, дочерей, дочерей, а я, как настоящий идальго, мечтал о продолжателе рода Мондрагонов… Во всяком случае, когда богиня моих грез спросила, не хочу ли я попробовать обмануть организаторов нашей поездки еще раз и взять Ивана с собой на “Асгард”, я с радостью согласился. Правда, не удержался и спросил, в чем здесь ее интерес. Она сделала вид, что обиделась. Надула прелестные губки (мне почему-то кажется, что если прижаться к ним моими губами, жесткими и обветренными, то эти нежные розовые бутончики просто лопнут, не выдержав столь грубого напора, и рот мой наполнится золотистой пьянящей амброзией… стоп, я кажется, отвлекся) и заявила, что лично ей это совершенно не нужно, просто хотелось сделать мне приятное. К тому же, деловито объяснила она, в случае неудачи отвечать за все придется мне одному, так что никакой жертвы с ее стороны здесь нет. Конечно, добавил мой очаровательный змей-искуситель, если вы боитесь, Сантьяго, то не стоит и пробовать Будем считать, что никакого разговора не было. Да и вообще, теперь я вижу, что это довольно глупая затея. Я поддалась на уговоры Ивана, ему так хотелось увидеть Большой Хэллоуин своими глазами… Нет-нет, не уговаривайте меня, я просто взбалмошная девчонка, вы не должны рисковать своей репутацией из-за моих фантазий… Разумеется, после такой психологической обработки я чуть ли не на коленях принялся умолять ее раскрыть мне детали этого хитрого плана. Моя Дилит еще поломалась для достижения большего эффекта и наконец сдалась. С этого момента и начинается история нашего заговора.
План оказался очень простым. Будучи правой рукой Оберо-на, моя Мата Хари, естественно, хорошо знала, как будет осуществляться наш перелет на “Асгард” (кстати, вопрос о том, почему мы с самого начала летим не к Стене, а садимся в какой-то никому не известной дыре с непроизносимым названием, волнует меня с самого начала полета. Надеюсь, что кто-нибудь все же сумеет объяснить мне этот странный казус, который Иван с присущим ему остроумием определил русской пословицей “Для бешеной собаки семь верст не крюк”). Нас повезут на геликоптере. Расстояние между двумя этими центрами цивилиза-. ции составляет пятьдесят миль, так что полет продлится менее получаса. Моя задача — подвести Ивана незамеченным к самому геликоптеру. Это не так сложно сделать, учитывая его относительно небольшие габариты (Ивана, а не геликоптера) и мою способность привлекать к себе всеобщее внимание (тут добрая фея немного засмущалась, но я поспешил уверить ее, что ничего обидного в ее словах не усматриваю. По правде сказать, мне даже понравилась ее деликатность). Тут, конечно, есть некоторая тонкость — напиваться по-настоящему нельзя, поскольку это может роковым образом сказаться на выполнении моей задачи, но и притворяться пьяным тоже опасно. По опыту знаю, что достоверно сыграть опьянение достаточно сложно. Короче говоря, следует соблюдать некую золотую середину. Итак, я отвлекаю на себя внимание охранников геликоптера, а в это время Иван незаметно пробирается к машине. У самого люка в игру включается Дана — в детали она меня посвятить отказалась, но, как выразилась
Первая часть плана не вызвала у меня особых возражений, однако я не без оснований задумался, каким же образом Иван покинет геликоптер на “Асгарде”. Mi Corason1 (Сердечко мое (исп.) призналась, что сделать это будет много сложнее, поскольку на “Асгарде” действует очень жесткий режим безопасности и нас всех (не исключая, к моей радости, и Оберона) ожидает тщательнейшая проверка. Однако, по ее мнению, в этот момент присутствие на борту Ивана станет, что называется, fait accomplit1(Свершившимся фактом (фр.), а скандал поднимать никому не выгодно. Тому же Оберону гораздо легче своей властью внести мальчика в список лиц, допущенных на торжественную церемонию на базе “Асгард”, нежели ссориться со мной, ругаться со службой безопасности “Бакырлы” и вообще тратить время на всю эту мышиную возню. Вроде бы достаточно убедительно, но мой личный опыт (к счастью, небольшой) общения с ее боссом говорил о том, что такой тип вполне может пойти на принцип. Я высказал свои сомнения Дане, но она заверила меня, что сумеет в случае необходимости укротить Оберона.
Короче говоря, я поддался. Теперь мне даже трудно определить, какое обстоятельство оказалось решающим. Цветку моей души удалось непонятным образом убедить старого глупца Мондрагона в том, что Ивану совершенно необходимо попасть на “Асгард”. Хотя, если вдуматься, в чем, собственно, необходимость? Пребывание наше на “Асгарде” теперь сократится до одного дня — прилетим, понаблюдаем за тем, как Оберон нажимает кнопку, и улетим восвояси. Иван превосходно мог бы провести эти несколько часов и на “Бакырлы”. Конечно, посмотреть Иггдрасиль и саму Стену стоит, но вот стоит ли из-за этого так рисковать? Нет, если бы не чары моей Цирцеи, я никогда не пошел бы на подобную авантюру. Но в ту минуту, признаюсь откровенно, я не владел собой.
К величайшему огорчению, мой жестокосердный ангел наотрез отказался скрепить наш договор (заговор?) невинным поцелуем. Впрочем, я не особенно настаивал — после коньяка, которым угощал меня дядюшка де Тарди, во рту у меня сохранялось странное послевкусие…
Дополнение: штрихи к портрету дядюшки де Тарди
Старикан (черт, язык не поворачивается так его называть — выглядит он немногим старше меня) оказался крепким орешком. Его роль в нашей делегации мне по-прежнему неясна — официально он представляет Евросоюз, но зачем-то делает вид, что за ним стоит мощная тайная организация — то ли Орден тамплиеров, то ли Всемирный Синедрион. Впрочем, это наверняка только маска. Когда он рассказывал мне о судьбе своего несчастного друга Мохова (см. предыдущую запись), меня не покидало ощущение, что он бравирует своим умением примерять разные личины — ученого-физика, офицера спецслужб, опытного дипломата. Именно это в конце концов меня и взбесило, и быть бы господину графу битым, если бы не своевременное вмешательство доблестных охранников Гаруна аль-Рашида. Гарун при ближайшем рассмотрении оказался вполне приличным парнем, несколько холодноватым, но начисто лишенным королевской спеси Мне он даже понравился, но я, кажется, опять отвлекся. Я заговорил о де Тарди, поскольку он тоже имеет косвенное отношение к нашему с Даной комплоту. Вот как это было.
Под утро меня все-таки сморил сон. Не знаю, сколько мне удалось поспать — вряд ли больше пятнадцати минут. В голову лезли кошмары, навеянные рассказами дядюшки де Тарди. Проснулся я, когда “Гром Господень” заходил на посадку, и тут же поймал себя на мысли, что не стал бы возражать, если бы лайнер сию секунду разбился бы о землю. Пришлось принять две таблетки анатокса и запить их большим стаканом виски. Стало чуть полегче, впрочем, ненамного. Я, разумеется, тут же вспомнил об опрометчиво данных накануне обещаниях, впал в глубочайшую депрессию и стал лихорадочно соображать, как же выпутаться из создавшегося положения. По всему выходило, что давать задний ход уже поздно — моя принцесса расценила бы подобный шаг как банальную трусость (положа руку на сердце, рациональное зерно в этом присутствовало). Подобно всем нерешительным натурам, я думаю прежде всего не о том, как выполнить какое-нибудь трудное и опасное задание, а как лучше всего вежливо отказаться от его выполнения.
Я поднялся с кресла, пошатываясь, как Танцующие Минареты Старого Дели во время землетрясения. Наполеон как-то заметил, что дрожание его левой икры есть великий признак. Сегодня утром у меня наблюдалось дрожание обеих икр. Не знаю, великий ли это признак, но верным его можно назвать смело. Верный признак того, что англичане застенчиво именуют “the morning after”1 (на следующее утро (англ ), а русские называют отвратительным словом “похмелье”. В моем родном языке обозначения этого понятия не существует — видимо, за ненадобностью. Иногда мне кажется, что до появления на свет Сантьяго де Мондрагона испанская нация просто не знала о том, как может быть погано (отвратительно, гадостно; мерзко; недостающие двести двадцать синонимов поручу отыскать в словарях Эстер) человеку, пробуждающемуся от краткого сна после продолжительного употребления разного рода алкогольных напитков. Вот ключевое слово — разного! Не стоило пить коньяк после водки. Кроме того, смутно припоминаю, что где-то между этими стадиями моего ночного грехопадения на горизонте брезжил двойной мартини со льдом и оливкой. Видимо, оливка-то меня и добила ..