Война за "Асгард"

Бенедиктов Кирилл Станиславович

Писатель ничуть не смутился.

— Разумеется, сердечко мое, разумеется Я увидел вас и почувствовал, что жизнь прошла не зря А сейчас я просто лишний раз в этом убедился' Посмотрите сами, Дана, и вы поймете, что я имею в виду.

Дана посмотрела. Для этого ей даже не пришлось перегибаться через сидевшего у самого борта Сантьяго — на что он, несомненно, в глубине души рассчитывал. Она просто включила мягкий экран, вмонтированный в спинку переднего кресла, и выбрала режим панорамного изображения.

— Вы — дитя прогресса, Дана, — с сожалением констатировал

Мондрагон — Вам не понять, что увиденное из окна своими глазами всегда производит большее впечатление, нежели самая искусная оптическая реконструкция.

Возможно, он был не так уж не прав, но реконструкция и в самом деле оказалась великолепной. Мягкий экран потемнел, превратившись в воронкообразный провал. Несколько секунд Дана чувствовала себя летящей над ночной степью не в уютной кабине геликоптера, а в лучшем случае на метле. Высоко в небе зажглись тускловатые холодные звезды, а впереди, на горизонте, пространство казалось перечеркнутым поперек слабо светящейся серебристой полосой — это поблескивало венчавшее Стену Хрустальное Кольцо. Громада Стены терялась в ночной тьме, зато пятисотметровая башня “Иггдрасиль” сияла во всем своем великолепии, похожая на спускающийся с неба на столбе пламени звездолет, залитый светом миллионов разноцветных лампочек.

— Господь всемогущий, — пробормотала Дана, — да эта штуковина будет повыше чикагского Сирса.

— На сто пятьдесят метров, — уточнил Сантьяго. — К тому же Сире, да и прочие небоскребы, построены в городах, а не торчат посреди голой степи.

— Вы забываете о Стене, Санти. — Дане вдруг стало неуютно, и она выключила экран. — Если бы мы подлетали к башне при свете дня, Стена заслонила бы ее.

— Ничего подобного, прекраснейшая Дана. “Иггдрасиль” куда выше Стены. Если хотите, я могу завалить вас техническими деталями — мой ВС собрал их куда больше, чем это нужно для одной-единственной книги.

Дана энергично замотала головой.

— Я вполне доверяю вам, Санти. Но если уж вы все знаете, скажите, на какой высоте мы проведем эту ночь?

Мондрагон восхищенно взглянул на нее.

— В ваших устах, мой ангел, самые обычные слова звучат порой как волшебная музыка. Повторите еще разок, прошу вас…

Дана фыркнула.

— Я имела в виду вот что: в программе нашего визита указано, что жить мы будем в VIP-апартаментах “Валгалла”, но совершенно ничего не говорится о том, где эти апартаменты находятся. Спросите вашего умника ВС, может быть, он подскажет.

— Умницу, — поправил Сантьяго. — Ее зовут Эстер.

— Почему-то я совсем этому не удивляюсь, — вздохнула Дана. — Вам не кажется, Санти, что вы вообще гораздо легче находите общий язык с женщинами, чем с мужчинами?

— Вы правы, проницательнейшая Дана. Женщины, дети и собаки мне куда интереснее. Вы хотели узнать, где расположена “Валгалла”? Минутку… Эстер!

Она не успела услышать, что ответила Мондрагону его ВС, потому что именно в эту секунду линк на ее запястье ожил и произнес голосом Фробифишера:

— Дана, ты мне нужна.

— Иду, босс. — Янечкова отключила связь и повернулась к Сантьяго:

—

Прошу меня извинить, Санти. Увидимся позже.

Откровенно говоря, она даже обрадовалась вызову Роберта. В геликоптере всех рассадили по ранжиру — Фробифишера с королем Аравийским, Мондрагона с де Тарди, а Ивана вместе с прочими репортерами и телохранителями ибн-Сауда отправили куда-то в хвостовую часть машины. Дане достался лощеный красавчик из АБТ, про которого рассказывал ей Сантьяго, англичанин по имени Гарольд Статхэм-Пэлтроу. Они едва успели обменяться парой дежурных фраз, как де Тарди внезапно поднялся и скрылся в отсеке для Самых Важных Персон. Сантьяго немедленно замахал руками, призывая Дану присоединиться к нему.

Англичанин, вместо того чтобы проявить минимальный такт и удержать Янечкову на месте, радостно закивал — конечно, конечно, идите, мадемуазель, не смею вам препятствовать. Оскорбленной Дане не оставалось ничего, кроме как пересесть к Мондрагону и всю дорогу до “Асгарда” слушать его сомнительного качества комплименты. Но тут уж сама виновата, девочка, сказала себе Дана, никто не заставлял тебя кокетничать с темпераментным испанцем. Однако если быть до конца справедливой, то небольшое поощрение он все-таки заслужил. Как бы то ни было, Дана покинула его с легким сердцем.

Она отодвинула в сторону складывающуюся в гармошку дверь и вошла. Три человека сидели к ней спиной. Когда Дана перешагнула порог, Роберт и король Аравийский обернулись — кресла в VIP-отсеке поворачивались вокруг своей оси. Третий — де Тарди — склонился над какими-то бумагами и внимания на нее не обращал.

— Дана, — произнес Фробифишер бесцветным голосом, который обычно не предвещал ничего хорошего, — будь так добра, объясни мне, что означает вся эта чертовщина со сменой гражданства? Неужели ты всерьез собираешься поменять свой статус в иерархии Федерации на подданство Аравии?

Янечкова бросила гневный взгляд на ибн-Сауда. Король невозмутимо разглядывал ее своими кофейными глазами.

— Простите, сэр, — произнесла она сдержанно, — но я не совсем понимаю, о чем идет речь.

Фробифишер тяжело вздохнул.

— Его Величество король Аравийский собирается предоставить тебе статус подданного своего королевства. Якобы по твоей личной просьбе. Возможно, ты объяснишь нам, о чем именно идет речь?

“О господи, — мысленно простонала Дана. — Этого мне еще только не хватало. Тоже мне, король — язык за зубами держать не умеет. ..Ас виду кажется таким надежным ”.

— Ваше Величество, — тихо проговорила она, — когда я пришла к вам со своей просьбой, я надеялась, что наш разговор останется между нами. Я просила вас ничего не рассказывать моему боссу. Зачем же вы это сделали?

Хасан ибн-Сауд медленно погладил бородку. Движения его тонких артистичных пальцев странным образом гипнотизировали Дану.

— Скажем так, мадемуазель Янечкова, у меня были на то довольно веские причины. К тому же хоть вы и просили меня не обращаться с подобной просьбой к моему другу Роберту, я вам, если помните, такого слова не давал.