Война за "Асгард"
Шрифт:
Учитель фыркнул, мгновенно став похожим на сердитого кота.
— Разумеется, глупец! Перестань наконец дергаться, словно кукла на веревочках, и ты поймешь, что иллюзия внешнего мира неизбежно приходит в состояние гармонического равновесия с твоей внутренней сущностью просто потому, что мир, который ты видишь, существует только в твоем воображении!
— Хорошо, — сдался Танака, — допустим, что все это так и есть. Но нет ли у вас простого ответа на вопрос: как мне следует поступать дальше ?
— Есть, — сказал мастер Хосокава и хихикнул. — Иди и как следует
— Сенсей! — укоризненно воскликнул Идзуми, но старик не обратил на него никакого внимания.
— Или займись любовью со своей женщиной, или напейся саке… Все, что ты сделаешь, будет иметь примерно равный смысл, так к чему изводить себя напрасными сомнениями ?
— Позвольте поблагодарить вас, сенсей, — желчно сказал Танака. — Теперь мой разум наконец просветлен.
Хосокава не отреагировал на его иронию. Он даже не повернул головы, продолжая смотреть в стену. Танака еще раз поклонился и, пятясь, чтобы не поворачиваться спиной к учителю, покинул до-дзе.
Значит, к чему изводить себя сомнениями? — передразнил он старика. Что ж, если поверить в то, что англичанин из АБТ послан мне провидением, а Мнемон вроде бы на это и намекал, остается только смириться и продолжать всячески ему споспешествовать. А если дело неожиданно кончится для меня тюрьмой, всегда можно утешить себя тем, что решетки на стенах — не более чем иллюзия…
Продолжая мысленно спорить с мастером Хосокава, Танака поднялся к себе, чтобы принять душ и переодеться в чистое. Анна, разумеется, еще спала — она вообще оказалась совой, ложилась поздно, порой, когда доктор работал в лаборатории по ночам, спускалась на первый уровень “Асгарда”, чтобы поплавать в бассейне. Танака не слишком одобрял эти прогулки, но не препятствовал ей. В конце концов, Анна слишком долго была лишена возможности плавать в безопасной для здоровья воде.
Он еще не решил, что делать со Стойменовой дальше. Девушка ему нравилась, но это, конечно, ничего не значило. Став полноправным свободным человеком, Анна могла немедленно покинуть “Асгард”, и Танака весьма удивился бы, если бы она этого не сделала. А судьба эксперимента “Homo Super” волновала доктора куда больше, чем перспектива потерять так неожиданно появившуюся в его жизни рыжеволосую славянскую красавицу.
Он постоял у кровати, любуясь разметавшейся во сне девушкой и улыбаясь той загадочной улыбкой, которая появляется на губах тонко чувствующих красоту людей, когда они смотрят на цветущую сакуру или снега Фудзи, и которой невозможно, научиться варварам. Потом прошел в ванную, плотно притворил за собой дверь и набрал номер Ки-Браса.
— Рад вас слышать, доктор, — торопливо произнес англичанин. — Вы очень вовремя, у нас тут небольшое ЧП…
— У меня тоже есть для вас новости, — сдержанно сказал Танака. — Мы обменяемся информацией по конфидент-связи или же вы сочтете возможным встретиться?
— Я предпочел бы, чтобы вы подошли сюда. Я говорю из кабинета Саманты Каррингтон, вы знаете, где он расположен?
— Разумеется. Насколько это срочно, майор?
— Весьма срочно, Танака-сан. Боюсь, мне опять придется злоупотребить вашим гостеприимством.
Ки-Брас отключился, оставив доктора размышлять над смыслом его слов. Поскольку единственными помещениями Центра, в которых “гостил” англичанин, были лаборатория и криокаме-ра, Танака заподозрил, что господам из АБТ вновь приспичило срочно сделать кому-то мнемохирургическую операцию.
Впрочем, как бы ни торопил его Ки-Брас, Идзуми не собирался отказываться от своих первоначальных планов. Он быстро принял душ, переоделся в строгий костюм-тройку, повязал галстук и только после этого спустился вниз.
У кабинета полковника Каррингтон стояли два мордоворота с нашивками службы безопасности “Асгарда”. При взгляде на них Танака предположил, что Саманта наконец решилась взять на вооружение идею лейтенанта Куроды о наборе рекрутов из числа бывших истребителей. Мордовороты каким-то образом узнали его, довольно лихо щелкнули каблуками и расступились, освобождая проход. Впрочем, закрыв за собой дверь кабинета, Идзуми пришел к выводу, что они просто действовали по схеме “всех впускать, никого не выпускать”.
Не самый маленький из кабинетов “Асгарда” был полон народу. Кроме собственно хозяйки кабинета, чья брутальная внешность всегда приводила Танаку в некоторое смущение, здесь присутствовали еще четверо секьюрити, Ки-Брас, скромно примостившийся на углу стола, эксцентричный француз Лепелетье и еще несколько человек, совершенно неизвестных доктору. В кресле с высокой спинкой сидел худой белобрысый юноша, почти мальчик, с разбитым в кровь лицом и распухшим словно пампушка ухом. Руки его, лежавшие на подлокотниках кресла, были сжаты в крепкие, расцарапанные до крови кулаки. За креслом стоял высокий охранник, всем своим видом выражавший готовность при первом же неосторожном движении мальчишки открутить ему голову.
Когда Идзуми вошел в кабинет, Ки-Брас слез со стола и помахал ему рукой.
— Приветствую вас, Танака-сан! Вы именно тот человек, который нам сейчас нужен.
— Доброе утро, леди и джентльмены, — вежливо поздоровался Танака.
— Что здесь происходит и чем я могу быть полезен?
— Диверсия, — густым голосом произнесла полковник Каррингтон. — Вот как это называется. Скажите, доктор, вы заметили, что сегодня в шесть утра на базе погас свет?
— Да, полковник, я обратил внимание на этот прискорбный факт. Это и была диверсия?
Красивая черноволосая девушка, стоявшая рядом со стройным, гибким как хлыст арабом в расшитой серебром форме неизвестных Танаке вооруженных сил, истерически рассмеялась. Саманта наградила ее исполненным презрения взглядом.
— Именно, доктор. Точнее, мы подозреваем, что диверсант имел целью причинить базе куда больший ущерб. Однако по каким-то неизвестным пока причинам дело обошлось временным выходом из строя всей энергетической системы “Асгарда” и “Иггдрасиля”. Впрочем, последствия могли бы оказаться куда серьезнее, если бы не оперативно сработавшая служба безопасности.