Война за мир
Шрифт:
— Что у вас? — Максимально небрежно спросил Всеволод, стараясь подражать тону отца.
— Возле старого Адмиралтейства скрытно собралась большая группа неизвестных людей, — едва сдержав улыбку, ответил руководитель лейб-конвоя. Для него эта игра была слишком заметна. — Мы полагаем, что это люди Альянса и они попытаются взять штурмом Гнездо Грифона.
— Вы считаете, что это возможно?
— Мы их обнаружили случайно. Если бы этого не произошло, они могли бы войти в тоннель метро и пройти по нему на остров. Взятие в заложники дежурных на станциях не позволяло бы нам узнать о нападении
— А почему вы решили, что их цель — Гнездо Грифона?
— В сложившейся военно-политической обстановке — это единственная достойная цель для такой операции. Ваш отец прикован к больничной койке. Когда он поправиться — неясно. Если ударить по резиденции, то есть шанс обезглавить Империю. То есть, убить вас и, возможно ваших ближайших наследников.
— Для этого нужно взять штурмом резиденцию. Даже если они сумеют скрытно перебраться на остров, это само по себе непросто.
— Если бы они скрытно перебрались на остров, то воспользовались бы эффектном внезапности. И тогда у них был бы шанс. Большой, очень большой шанс.
— Вы считаете, что они могут смять лейб-конвой?
— Я не исключаю этого. Если силы Альянса задумали такую операцию, то, совершенно точно сосредоточили в Санкт-Петербурге своих лучших боевиков, вооружив их до зубов.
— Это все предположения, — Всеволод чем дальше, тем большие напрягался. Все происходящее выглядело крайне подозрительно. — Как вообще получилось, что в столице наш противник сумел накопить такую массу своих людей? Если говорить о штурме Гнезда Грифона, то сколько их тут понадобиться? Пятьсот? Тысяча? Вы представляете масштаб?
— Прекрасно представляю, — кивнул глава лейб-конвоя. — По нашим оценкам недалеко от старого Адмиралтейства уже накопилось больше трех тысяч человек.
— Сколько?! — Ахнул Всеволод. — Вы уверены? Этого просто не может быть!
— Ваше Императорское Величество, — влез в разговор дежурный офицер, — мы получили сведения, что эти неизвестные пришли в движение. Они выступили к ближайшей станции метро.
— Как вы оценивали их количество? — После секундной задержки спросил Всеволод.
— Визуально. Год назад мы развернули внешний периметр наблюдения, независимо от Имперской контрразведки и Имперской полиции. Конспиративные квартиры, связанные телефонной связью и, аварийной радиосвязью. Они были оборудованы визуальными, акустическими и прочими средствами наблюдения. В некоторые мы поставили экспериментальные приборы ночного видения.
— Ясно, — кивнул Всеволод. Он не знал об этом. Из-за фактической измены части службы безопасности в 1914 году Николай Александрович пошел по пути дублирования. И теперь, к 1925 году, вопросы разведки и контрразведки решались параллельно тремя и более службами на конкурентной основе. И если сам Император погружался в эти вопросы с головой, то сын обычно их не касался. И интереса особого не было, и отец не сильно-то и привлекал.
Всеволод взглянул на представителей Имперской контрразведки и Имперской полиции и едва сдержался от гримасы омерзения. На них было жалко смотреть. Они сидели в сторонке и выглядели так, будто бы у них полные штаны какой-то пока еще теплой субстанции. Они
— Что вы предлагаете? — Наконец выдавил из себя парень.
— Пустить этих бойцов в метро и заблокировать там.
— У нас есть оперативные силы, чтобы заблокировать три тысячи вооруженных человек?
— Разумеется, — произнес его визави и очень многозначительно улыбнулся. Настолько, что Всеволод невольно вздрогнул. У него перед глазами вновь проступила та покойная любовница старшего брата, а в нос ударил жутковатый запах парного мяса и свежего дерьма. Да и вообще, накатило. Однако, несмотря на ожидания собеседника, Всеволод не оставил поста и не стал бросать дело на исполнителей. Он остался в командном центре и начал наблюдать, готовясь в любой момент вмешаться если что-то пойдет не так. Уточняя и переспрашивая все непонятное…
Подождав, пока нападающие спустятся в метро, бойцы лейб-конвоя подвезли грузовики, забитые баллонами с углекислым газом. Надели изолирующие противогазы. И начали его выпускать. А со стороны острова включились вентиляционные компрессоры, начавшие протягивать воздушные массы вдоль путей…
Диверсанты, которые пережили эту операцию, потом рассказывали. Что сначала потянуло приятным сквознячком. Все-таки тащить бронежилеты, шлемы и кучу вооружения на себе было потно. Потом внезапно в тоннели выключился свет, погружая все в сплошную темноту. И, вместе с тем стало душно. А чуть погодя — так и вообще народ начал падать, теряя сознание от недостатка кислорода.
Но худшее случилось потом. Когда бойцы лейб-конвоя, начали спускаться вниз.
Изолирующие противогазы подразумевали баллон со сжатым воздухом за спиной и очень специфическую маску на лице. А еще на них был ранние, весьма примитивные приборы ночного видения. Не очень чувствительные, нуждающиеся в дополнительной подсветке. Что и обеспечивалось двумя фонариками, закрепленными на голове. Тоже весьма несовершенными, из-за чего они работали не строго в ИК-диапазоне, а частично забирались и в видимый диапазон. Вот эти фонарики-то и вызвали у диверсантов вкупе со страшной удушливостью панические удары. Они ведь пусть и тускло, но светились красным светом. Слабенько. Однако для полной темноты даже эта блеклая яркость была очень резкой. Из-за чего эти парные фонарики выглядели как глаза какого-то чудовища с непомерно большой головой. Учитывая тот факт, что маски противогаза и приборы ночного видения немного проступали, это только добавляло «огонька», порождая аллюзии на «демонические хари».
Началась беспорядочная стрельба, в ходе которой десятка три бойцов лейб-конвоя погибло. Но, в целом, миссия увенчалась успехом. Самых буйных диверсантов пристрелили. Остальных — просто скрутили, и упаковали в наручники. Потом прекратили подавать углекислый газ, продули помещение, включив свет.
Кто-то из нападающих не выдержал потравы и умер. Кто-то погиб в перестрелке. У кого-то не выдержало сердце при виде горящих глаз в темноте. Но большая часть из этих бойцов очнулась уже будучи разоруженной и в наручниках. Тот еще сюрприз. Особенно в свете того, что никто ничего из них не помнил. Отключился и все.