Война за небесный мандат

Резников Александр

— Так имя свое не погань! Сегодня последняя служба, — ему отвечает Пусянь.

Сошлись скимитар и катана — Востока кривые мечи. Пусянь уступает Фадлану, и красный от гнева бурчит. Сражаться с реальным героем — поверьте, совсем не пустяк. Зачем поединок устроил — он что, гладиатор Спартак?! Но были напрасны тревоги. В холодной Вальгалле давно решили норвежские боги, кому победить суждено. За миг покраснела арена, когда пропустивший удар, упал Ибн Фадлан на колено, наткнувшись на свой скимитар. Взглянул в направлении Мекки, а также на солнечный свет, прикрыл побледневшие веки и тихо промолвил «Кисмет…» А вскоре зеленая жаба, уселась, дрожа на ветру, на грудь молодого араба и в рану метнула икру. Он понял — окончились шутки, икру проглотил не спеша, и умер в мучениях жутких, и в рай отлетела душа…

— Скорей отвечайте, хваранги, в салюте подняв палаши, кому поклонятся вакханки, [5] кто подвиг сейчас совершил?! Мы шли через волны картечи и это совсем не смешно, но встали на йотунов плечи и их превратили в пятно! Финальным аккордом победы, бежать босиком по траве, в Большую и Малую Эдды добавить по новой главе — и все разорвать на цитаты, сложить на алтарь Красоте! — продолжил Пусянь-император, и глаз его влажно блестел. — Но я не о том беспокоюсь. На самой далекой звезде, хоть Южный, хоть Северный полюс, но цели достойные где?! Скопление сброда и черни, отважных героев чуть-чуть, остался приличный соперник, илЬ время на лаврах уснуть?!

5

«…В

то время, как все это происходило, Гирод уже примирился с Артабазом Армянским и согласился на брак его сестры и своего сына Пакора. Они задавали друг другу пиры и попойки, часто устраивали и греческие представления, ибо Гироду были не чужды греческий язык и литература, Артабаз же даже сочинял трагедии и писал речи и исторические сочинения, из которых часть сохранилась. Когда ко двору привезли голову Красса, со столов было уже убрано и трагический актер Ясон из Тралл декламировал из „Вакханок“ Эврипида стихи, в которых говорится об Агаве. В то время как ему рукоплескали, в залу вошел Силлак, пал ниц перед царем и затем бросил на середину залы голову Красса. Парфяне рукоплескали с радостными криками, и слуги, по приказанию царя, пригласили Силлака возлечь. Ясон же передал одному из актеров костюм Пенфея, схватил голову Красса и, впав в состояние вакхического исступления, начал восторженно декламировать следующие стихи:

Только что срезанный плющ —

Нашей охоты добычу счастливую —

С гор несем мы в чертог.

Всем присутствующим это доставило наслаждение. А когда он дошел до стихов, где хор и Агава поют, чередуясь друг с другом:

— Кем же убит он? Чей это подвиг?!

— Мой это подвиг!
–

то Эксатр, который присутствовал на пире, вскочил с места и выхватил у Ясона голову в знак того, что произносить эти слова подобает скорее ему, чем Ясону. Царь в восхищении наградил его по обычаю своей страны, а Ясону дал талант серебра. Таков, говорят, был конец, которым, словно трагедия, завершился поход Красса».

Плутарх, «Жизнеописание Красса», 33.

— Как сказано в старой легенде — в пещере, на куче жратвы, тебя дожидается Грендель из двадцать девятой главы. Ты рано подводишь итоги. Вот здесь неохваченный круг, вот Хель ледяные чертоги, а там неразведанный Юг…

— …где меньше добычи, чем шума, где в черных лесах готтентот. Но я все равно передумал — поход на восток подождет. Пускай повторяют поэты, твердят наизусть, как пароль — «Пусянь — повелитель планеты!»

И СЕВЕРА НОВЫЙ КОРОЛЬ!

Глава 35. В холодной Японии осень

Один из потомков Ямато [6] Поправил рубашку на торсе,И начал письмо с плагиата:«В холодной Ирландии осень…» [7] …Я бился на скалах Стратклайда, [8] Над свежим дыханием бриза,Так птица летит над Хоккайдо,И бабочкой кажется снизу.Досталось от нас на орехиИ пиктам, и бешеным скоттам,И ржой покрывались доспехи,Слезами, и кровью, и потом.Британии павшей огрызки [9] В котомку укладывал нищий,Я видел соленые брызги,Где ветер пронзительно свищет.Вкусившие крови и плоти,Нас бритты загнали в болото,Их было четырнадцать сотен —Нас было три сотни всего-то. [10] Нас было три сотни всего-то,Их — толпы баронов и сквайров,Я был самурай Минамото,Что бился под знаменем Тайра. [11] Я бился у края вселенной,Там диск закруглялся планеты,Что скажет божественный тэнно, [12] Когда не узнает об этом?Был мой господин похоронен,Казнен по навету в доносе,Я бедный изгнанник и ронин, [13] Но кто-то меня переносит! [14] Никто не ударился в поиск,Никто обо мне не заплачет,Вступил в императора войско —Назвался солдатом удачи.Прекрасен, как солнечный Будда, [15] Высок, словно башни Ангкора! [16] Я имя его не забуду,Он был Imperator Scottorum. [17] Разбивший вечерние страны,Где трупы повисли на кольях,Он мог заменить Ханумана [18] На светлом небесном престоле.И даже античные богиЕму отбивали поклоны!Убийца — убивший немногих,Но он-то убил миллионы…Держава становится шире,Но где-то исчезла Свобода…Я помню все двадцать четыре [19] Войною пропитанных года.Который страшнее и хужеВ истории той многоглавойИз двух переполненных дюжин —Слезами и потом кровавым?Я к битве готовился честной,Но кто-то меня переносит!Вам что, до сих пор не известно?!В ХОЛОДНОЙ ИРЛАНДИИ ОСЕНЬ!!!

6

В армии чжурчженьского императора Пусянь Ваньну служило немало японских самураев. См. главу 4, где император заявляет: «Я мог бы позвать самураев и верных бохайцев призвать…»

7

См. интерлюдию «Пепел Клонтарфа», приложение к 33-й главе.

8

Стратклайд — древнее королевство в Северной Британии, в районе современной англо-шотладской границы. Разумеется, в описываемую эпоху (середина XIII века) не существовало.

9

См. главу 32, «Падение Британии», она же «Война за Британский Мандат».

10

Здесь автор в который уже раз намекает на печальную судьбу 30 °Cпартанцев, чей героический подвиг красной строкой проходит через заметную часть его творчества.

11

Нам остается только восхищаться мужеством этого благородного воина, поставишего общенациональные японские интересы над клановыми предрассудками.

12

Тэнно — титул японского микадо. Обычная продолжительность жизни — десять тысяч лет.

13

Ронин — бедный японский изгнанник.

14

За переносы в Империи Цзинь были предусмотрены следующие виды наказаний:

а) анафема, рвать ноздри, бить батогами и сослать в Сибирь;

б) лишение 100 000 единиц кармы;

в) смертная казнь;

г) смертная казнь;

д) смертная казнь.

15

В буддийской мифологии Китая, Кореи и Японии, Пусянь — бодхисатва, один из проповедников буддизма. Изображается сидящим на лотосе или на белом слоне.

16

О высоких башнях Ангкора см. главу 7 «Красные кхмеры».

17

На сегодняшний день только два человека за всю альтернативную историю удостоивались этого почетного титула — Бриан Бору и Пусянь Ваньну.

18

Хануман — беспощадный бог войны в целом ряде восточно-азиатских мифологий. Обычно изображается как добродушная белоснежная обезьянка с кроваво-красными глазами (см. «Фонтаны Рая» Артура Кларка).

19

Речь идет о периоде от Большого Киданьского Восстания (1218 г.) до вторжения в Ирландию (1242 г.).

Интерлюдия-5. Год Деревянной Обезьяны

— Как ты сказал, «маузер»? — переспросил Пусянь, доставая пистолет из деревянной кобуры. — Какой тонкий и нежный механизм. Но мои китайские мастера и не на такое способны. Вот только этот рычажок я попрошу сделать покрупнее…

«Боги и демоны Патруля!» — ужаснулся связанный по рукам и ногам Эверард. — «Что я натворил! Теперь Пусянь, оснащенный нашим оружием, повернет назад, легко одолеет монголов и снова станет императором Китая! Через триста лет Колумб откроет Америку и обнаружит здесь…»

Прогремел выстрел. Пуля угодила в котелок, мирно качавшийся над костром, и расплескала кипящую воду.

— Ага, понял, — кивнул Пусянь. — А если повернуть вот здесь…

«Меня сошлют на отдаленную планету!»

Грянула целая очередь. В конце концов, это был «маузер» 712-й модели.

— Ничего себе, — удивился Пусянь.

«И на отдаленной планете меня будет встречать наместник Пусяня, первого Императора Галактики!»

— Эти монголы такие зануды, — пожаловался Пусянь.

«Они будут преследовать Пусяня и на отдаленной планете!»

— А твоему другу мы поставим памятник, — покосился Пусянь в сторону Джека Сандовала. — Даже больше, мы его посмертно обожествим. Или назначим императором… как ты сказал? Америки? Да, Америки. Посмертно.

— В этом конфуцианцы не знали себе равных, — прохрипел наконец-то разлепивший губы Эверард. — Раздавать посмертно императорские и королевские титулы, это надо же. Пепреплюнули все известные и неизвестные мне наградные системы.

— Так мы и при жизни можем, — отозвался Пусянь. Покопавшись в сумке, он извлек подаренный патрульными атлас на китайском языке. — Мир еще больше, чем мы думали! Выбирай. Вот эта огромная страна на самом юге, окрашенная в белый цвет. Нан-Дзи-Жоу, — прочитал он по складам.

— Антарктида, — машинально перевел Эверард.

— Там должно быть очень тепло, — заметил Пусянь.

Эверард скривился.

— Зубы болят? — участливо спросил беглый император.

— Такой пошлой шутки я не слышал с 1944 года, — неохотно ответил Эверард.

— С какого года? — не понял Пусянь.

— Год Деревянной Обезьяны, — тоскливо уточнил Эверард.

— Варвары, — презрительно процедил император.

Интерлюдия-6. Пусянь против Муссолини

На краешке света, в угрюмой долине,В тени вулканических скал,Сражались герои — Пусянь с Муссолини —И кто-то из них проиграл.Пусянь был пришелец из древней эпохи,Он был узкоглаз и суров,Его не страшили фашистские лохи,«Наследники римских орлов».Свирепый клинок был откован в Дамаске,Инцест воплощенный и Секс,Трещали стальные фашистские каски,Мозги превращались в бифштекс.Узрев, как ужасен в бою император,Бенито дрожащей рукойСхватил пистолет-пулемет Фонтберната —И снова отправился в бой.Свинцовые пули жужжали как осы,Пощады не знал «Фонтбернат»,И время пришло отвечать на вопросы«Что делать?» и «Кто виноват?»Ну кто виноват? Дураки и дороги,Известная эта беда.(От битвы проснулись подземные боги —Их будят везде и всегда).И бабочки крылья в резиновой лентеМелькают, зовут на борьбу,И сразу из двух пистолетов ГлизентиПусянь открывает стрельбу.Приятно, опять пригодились трофеи,Пусянь на гашетки нажал —И пули пробили аорту злодея,И дуче на землю упал.Могила в степи — вот такая картина.Над ней возвышается гриб.Он мог быть владыкой страны Сан-Марино,Но в битве с Пусянем погиб.Выходит на брег победитель — и взоруЕго приоткрылся пейзаж:Армада стальных крейсеров и линкоров,И в каждом — стальной экипаж.На флагмане том, опираясь на бортик,И крепко держась за штурвал,Стоял флотоводец по имени Хорти,Он был сухопут-адмирал.А в трюме его, перевязанный леской,И с кляпом вонючим во рту,Валялся кровавый палач Антонеску,Последний румын на борту……Ступайте, ищите, не знайти покоя!Найдите в сплетениях строфВ двадцатом, в тринадцатом веке героев,Злодеев и просто козлов.Не этот, который рифмуется с «Таллинн»,Не тот, где последняя «я»,Но были другие из бронзы и стали!О них не напомнить нельзя!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ