Война. 1941—1945
Шрифт:
Вильнюс уцелел. Правда, немцы подожгли немало домов, стараясь огнем задержать нашу пехоту. Но у них не было времени для планомерного и аккуратного уничтожения города. Бойцы генерала Крылова спасли город, дорогой всем его сыновьям — и литовцам, и полякам, и евреям, и русским, город славы, столицу Советской Литвы. Наполеон сказал о виленском костеле Анны: «Я хотел бы взять его и унести в Париж…» Гитлер не эстет, а поджигатель. Но ему не удалось сжечь Вильно.
12 июля в 22 часа адъютант генерал-лейтенанта Штахэля майор Кесельринг в последний раз видел своего начальника. Потом немецкие солдаты видели, как немецкий генерал пробовал на лодчонке переплыть через речку
13 июля с утра начали вылезать из подвалов жители. Они не были в праздничных одеждах, запыленные, измученные. Многие уже пять дней как ничего не ели. На одной из центральных улиц находится кино «Пан». Немцы его сожгли и в нем сожгли загнанных туда жителей. Старый поляк мне говорил: «Немцы — это отчаянные злодеи. Они убивают и клевещут на честных людей. Когда мы здесь читали немецкие сообщения о Катыни, мы удивлялись одному: немецкому нахальству. Мы ведь знаем, на что способны немцы…» Невыносимо тяжело было жителям Вильнюса под немецким игом: расстреливали целые улицы, дом за домом, квартиру за квартирой. «Они нас не считают за людей, — сказала мне учительница, — но вот мы дожили до дня свободы…»
Под городом на Понарах немцы убили девяносто тысяч евреев. Их убивали в течение трех лет — растягивая удовольствие. Казнями и пытками руководил палач Киттель, неудачливый киноактер из Берлина. В одном из зданий СД остались вещи, снятые с замученных и приготовленные для отправки в Германию. В гетто, где держали обреченных евреев, была подпольная организация. Во главе ее стоял рабочий Вильнюса, коммунист Витенберг. Евреи, входившие в эту организацию, боролись до последнего часа. Их посылали на работы; они жгли немецкие склады, подкладывали мины на железной дороге, убивали немцев, когда могли и чем могли. Они подготовляли вооруженный побег из гетто. Сам Витенберг передал себя в руки палачей, желая выиграть время: он хотел, чтобы его товарищи подготовились к побегу. Уйти удалось около 500 евреям — юношам и девушкам. Они вошли в партизанские отряды «За победу», «Мститель», «Смерть фашизму». Они помогали в дни борьбы за Вильнюс нашим войскам: ловили немцев, пытавшихся выйти из окружения. Я видел студенток Виленского университета Рахиль Мендельсон и Эмму Горфинкель с ручными гранатами, девушек, хорошо знающих литературу, когда-то сидевших над книгами, а потом нашедших жизнь в бою. Они мстят немцам за растерзанных матерей и сестер. Я видел их, когда на улицах Вильнюса еще шли бои, и я еще раз благословил справедливость.
А бойцы спрашивали: «Сколько от Вильнюса до границы?..» Шли дальше — в дождь, в зной, среди шумных гроз июля.
«Мы не поспеваем за пехотой», — говорят летчики. «За танками не угнаться», — вздыхают командиры пехотных полков. Но все поспевают. Чудесен ритм наступления: он превосходит человеческие силы. Не отстают и дорожники: только взят город, а уже и мост готов, и даже висят дощечки. Теперь бойцам незачем спрашивать, сколько осталось до границы: об этом говорят дощечки на всех перекрестках. Я думаю, что даже американцы изумились бы, увидев, с какой быстротой наши железнодорожники восстанавливают пути. Что позволяет людям делать невозможное? Гнев. Близость Германии. Близость развязки.
Я видел летчиков полковника Карягина. На «Яках» они тревожат дни Восточной Пруссии. Жители какого-нибудь Инстербурга теперь знают, что русские рядом, и жители Инстербурга считают, что даже в Кельне спокойней…
Бесспорно, наши войска увидят перед собой новые мощные линии
Мы подходим к тем рубежам, где началась величайшая трагедия века. Три года войны сделали нас сильными и непримиримыми. Мы не узнаем нашей армии, да мы не узнаем и самих себя. В Германию придут суровые солдаты Справедливости. Теперь это не пророчество, не предсказание, не надежда, теперь это справка о самом близком будущем. Я видел этих солдат, и мне хочется от всего сердца сказать им: вот там, за тем лесом, за той рекой, тем городом, — счастье, большое человеческое счастье.
19–20 июля 1944 г.
20 июля 1944 года
Я пишу эти строки из Вильнюса. Красавец город уцелел. Можно бы долго описывать его монастыри, сады и узкие старые улицы. Наполеон сказал о церкви святой Анны в Вильнюсе: «Я хотел бы унести ее в Париж». Гитлер не эстет, а заправский поджигатель. Он не успел, однако, сжечь город. Правда, отдельные дома немцы подожгли: огнем они пытались остановить наши части. Я был свидетелем уличных боев в городе. Немецкие солдаты, взятые в плен, повторяли одно: «Фюрер приказал держаться…» Фюрер сулил своим солдатам помощь: «Идут танки». Но танки не пришли…
Вильнюс пытались удержать свежие немецкие части: войска, сражавшиеся у Витебска и Орши, были уничтожены. Гитлер привез 170-ю ПД. Пришла из Кенигсберга 765-я ПД. Когда город был уже окружен, прилетел генерал-лейтенант Штаэль. Наконец, Гитлеру пришлось снять некоторые силы из Нормандии: в Вильнюс были сброшены на парашютах полки 2-й авиадесантной дивизии. Пленные, с которыми я разговаривал, еще недавно находились в Абвиле, охраняя стартовые площадки для самолетов-снарядов. Хотя немецкие газеты уверяют, что фюрера теперь интересует куда больше запад, нежели восток, фюрер счел необходимым перебросить толику своих солдат из Нормандии в Литву.
Иностранцы могут удивляться ритму нашего наступления: он действительно чудесен. Я не стану сейчас говорить о танковых операциях, я только укажу, что за десять дней наша пехота прошла 400 километров с боями. Почему? Достаточно послушать, как наши солдаты спрашивают крестьян: «Далеко ли еще до Германии?» Близость границы окрыляет усталых пехотинцев. Не снаряды пробили толстые стены вильнюсской тюрьмы, в которой засели немцы, но ярость солдатского сердца, близость Германии и близость развязки.
За границей некоторые думают (или, вернее, хотят думать), что победы даются легко. Эти «оптимисты» твердят о разложении германской армии. Действительно, немецкие войска, попавшие в минский «котел», представляли собой довольно жалкое зрелище. Но нельзя принимать результаты за первопричину: не потому мы разбили немецкие армии, что они были деморализованы, нет, они стали деморализованными потому, что мы их разбили. Накануне нашего наступления немцы в Витебске и в Орше были уверены в своей победе. Ведь это были еще не битые немцы. Они кричали из окопов: «Рус, начинай». Генералы отдавали приказы: «Русское летнее наступление должно начаться со дня на день. Мы не отойдем ни на шаг». Удар был сокрушительным. Я видел линии немецкой обороны, которые тянулись в глубину на десятки километров. Они не уступали «атлантическому валу». Они были прорваны в несколько дней, а после этого наши танки и кавалерия кинулись на запад.