Война. 1941—1945

Эренбург Илья Григорьевич

Война взрастила в нас не только ненависть к немцам, но и презрение. Этим чувством мы можем гордиться, ведь немцы одержали немало побед, они проникли в глубь нашей страны, и все же мы их глубоко, искренно, страстно презираем. В этом сказалась душевная зрелость нашего народа. Мы вовсе ее склонны пренебрегать военной техникой или стратегией Германии. Мы можем учиться у немцев воевать. Но мы не станем учиться у них жить. Для нас они — двуногие звери, в совершенстве овладевшие военной техникой.

Мы ценили героизм испанского народа, но многим из нас трудно было понять, что полуграмотный испанский крестьянин культурнее берлинского профессора.

Теперь это поняли все. Мы увидели немцев, которые ведут дневники, у которых дома пишущие машинки и патефоны, которые по внешнему виду напоминают цивилизованных европейцев и которые оскорбили бы нравственное чувство любого обитателя Сандвичевых островов. Бойцы их разжаловали в «фрицев», этим сказано все — не люди, а фрицы. Нас не обманут больше внешние признаки культуры. Мы теперь знаем, что важно не только количество и внешнее качество печатных изданий, но и содержание печатаемого, что города Германии с чистыми улицами, с хорошо оборудованными больницами, с просторными школами являются заповедниками грубого и отвратительного варварства. Конечно, мы не отрицаем значения материальной культуры, но мы теперь увидели, что без духовного богатства такая культура быстро вырождается в одичание.

Зрелость каждого фронтовика сделала нас сильными. Мы потеряли большие пространства. Второе лето принесло нам много горя. И все же можем сказать, что теперь мы сильнее, чем 22 июня 1941 года, — сильнее сознанием, разумом, сердцем. Когда мы пели «Если завтра война», мы многого не понимали. Мы очистились от беспечности, от самообольщения, от косности. Мы еще не добились победы, но мы созрели для нее.

Мы порой думаем, как трудно будет залечить раны, отстроить разрушенные города, наладить мирную жизнь. Это мысли о потерянном. Вспомним о приобретенном и скажем себе, что человек, который вернется с фронта, стоит десяти довоенных. По-другому люди будут и трудиться и жить. Мы приобрели на войне инициативу, дисциплину, внутреннюю свободу.

Прекрасно будет первое утро после победы. Мы узнаем, что мать спокойно спала. Письмоносец снова станет деталью жизни. Жена обнимет героя. Замолкнут сирены. Вечером вспыхнут яркие фонари и на улице Горького, и на Невском. Наш флаг взовьется над многострадальным Киевом. Может быть, в тот день будет идти дождь или падать снег, но мы увидим солнце и синее небо. Россия, первая остановившая немцев, с высоко поднятой головой, сильная, но мирная, гордая, но не спесивая, снимет с плеча винтовку и скажет: «Теперь — жить».

10 ноября 1942 г.

Значение России

Для человеческой жизни двадцать пять лет — немалый срок. Путиловцы, в осеннюю ночь проходившие по улицам встревоженного Петрограда, стали седоволосыми. На фронте сражаются сверстники Октября. Но для истории двадцать пять лет — короткая минута. Медленно отстаивается вино цивилизации. Столетия отделяют Праксителя от глыбы камня с едва намеченным образом и Рафаэля — от детских каракулей в катакомбах Рима. Настанет пора, и река времени, которая сейчас бурлит, подобная горному потоку, отразит на своей зеркальной поверхности классические сцены счастья. Мы не можем разглядеть дворцы и статуи будущего. Но мы можем уже теперь взглянуть глазами потомков на основные черты нашего века. Мы можем уже теперь сказать, что грядущий историк начнет описание Великой Октябрьской революции с утверждения, что она спасла Россию и позволила ей осуществить свою историческую миссию.

В 1917

году Россия была обескровлена. Невежество и бесчестность правителей довели народ до отчаяния. Октябрь вдохнул веру в Россию. Революция помогла народу отразить покушение чужеземцев на единство и независимость нашей страны.

Не победи четверть века тому назад революция, не было бы России: ее расклевали бы. Может быть, матросы «Авроры» и не думали об исторической судьбе государства. Они начинали летопись. Это была первая страница, но не первого тома. Теперь мы можем сказать, что моряки Балтфлота и рабочие Петрограда продолжали великое дело строителей и собирателей Руси.

В огне испытаний проверяется крепость и сердца человека, и державы. Мужественно сражаются за Ленинград грузины, армяне, азербайджанцы, на берегу Терека украинцы самоотверженно защищают Кавказ. Под ударами солдат Брусилова расползлась Австро-Венгрия. Гитлер надеялся, что Советское государство распадется под натиском немецких танков. Но дружная семья в беде становится еще дружней. Против нас сражаются представители десяти наций. Что объединяет их, кроме дубинки прусского фельдфебеля? «Новый порядок» Гитлера — это арестантские роты, где десять народов сближает одно: кандалы. Наше государство, столь разноплеменное, едино: это волшебство подлинной гармонии.

Так Октябрьская революция дважды спасла Россию: в 1917 и в 1941 годах. Если бы не было Октября, не было бы рабочих, способных на пустыре в одну неделю поставить завод, не было бы узбеков, которые у Ржева бьют немцев, не было бы защитников Сталинграда.

В жизни человека бывают события, которые помогают ему проявить свои душевные качества — талант, щедрость сердца, отвагу. Тогда окружающие видят, что он не зря рос, учился, мечтал. Октябрьская революция — утверждение сущности России, выражение глубочайших, различных и, казалось бы, несовместимых чаяний народа.

Славянофилы видели миссию России в ее противопоставлении Западу, в культе самобытности, в традициях старой, допетровской Руси. Западникам миссия России представлялась в тесном сотрудничестве с передовыми умами Европы, в продолжении дела Петра, в приобщении страны к материальному и духовному прогрессу. Пушкин понимал пафос петербургского гранита. Мусоргский напряженно прислушивался к строю народной мелодии. Одни восторгались былинами, другие — одами вольности. Делили историю, и люди, восхищенные великодержавностью России, не понимали роли Разина. Делили даже города: любовь к Петербургу как бы исключала любовь к Москве. Октябрьская революция показала внутреннее единство России.

Мы теперь знаем, что привязанность к прошлому не исключает любви к прогрессу. На груди у коммуниста изображение Александра Невского. Советский Союз — страна передовых идей, первый эшелон человечества с любовью лелеет свои особенности. Советская Россия неразрывно связана с демократиями Запада, и Советская Россия стала оплотом славянских народов, терзаемых неметчиной. Кремль — это слово приобрело новое значение, но красные звезды над Кремлем не мешают нам любоваться изумительными памятниками русского зодчества. Мы восторгаемся и героями двенадцатого года, отстоявшими Россию от французских штыков, и декабристами, которые принесли в Россию идеи революционной Франции. В Октябрьской революции нашли свое выражение традиции России. Это было многим не ясно четверть века тому назад. Теперь это понятно всем, и теперь невозможно отделить судьбу Октябрьской революции от судьбы России.