Война. Истерли Холл
Шрифт:
Доктор Николс, который раньше был районным врачом, а потом вынужден был облачиться в форму, чтобы управлять медперсоналом в госпитале Истерли Холла, почти ежедневно распекал пациентов по поводу этой отвратительной привычки. «Засоряете свои легкие, черт бы вас побрал, после того как мы положили столько трудов на то, чтобы собрать вас заново». Он становился таким красным, когда рассуждал на эту тему, что Эви и леди Вероника боялись, что однажды он просто взорвется от возмущения, хотя Матрона полагала, что это произойдет скорее от пудинга.
Эви рассказывала все это Саймону, пока они шли к южному краю сада,
– Прекрасная стряпня, Эви. Женитесь на мне, и мы будем жить как короли.
На что другой, полковник Мастерс, сказал:
– Посторонись, сержант! Если она кого и выберет, то это буду я.
Эви ответила:
– Вам обоим ничего не светит. Это Сай будет нагонять жирок за моим столом.
Они дошли до клочка земли, который Саймон с Берни вскопали, удобрили и засеяли розами. Саймон обвил Эви руками и крепко прижал к себе.
– Здесь, старый Стэн посадит куст здесь. Наш Берни был экспертом по розам. Любил этих негодниц, это уж точно. Посади такой же и для меня, рядом с его, если я…
Повисла долгая пауза, потому что было мало смысла говорить ему, что ничего не случится. Внезапно она произнесла, стараясь не плакать:
– Я сделаю это для тебя, но мы должны надеяться. Мы действительно должны.
Ей было просто это говорить, ведь она только собирала войну по кусочкам, но никогда сама не была в опасности.
Они пошли дальше, вдоль стены, огораживающей тепличные растения, и обратно, через стойла, которые были переделаны в зимние хлева для свиней после того, как всех лошадей забрали для армии. Папа Эви и папа Саймона помогали за ними ухаживать, но на этот раз не кто иной, как сержант Харрис в своей маске тащил корзину с овощными очистками, вместе с парой капралов, раны которых заживали гораздо быстрее, чем им того хотелось. Саймон прижал ее к себе.
– Бедняга.
Они вернулись в тепло, на кухню, откуда Эви сразу же погнала леди Веронику в палату экстренной помощи, где та начала работать под орлиным взором главной сестры по отделению Энни Ньюсом. Понадобился пудинг с сиропом от Эви, а также угроза, исходящая от нее же, что она больше никогда не будет его готовить, чтобы Матрона позволила леди Веронике вместо обычных занятий медперсонала в виде уборки постелей, мытья полов и стерилизации приборов попробовать себя в качестве настоящей медсестры. Палата экстренной помощи была верным способом проверить ее преданность делу – так полагала леди Вероника. Вспомогательные госпитали изначально не предназначались для работы с тяжелыми случаями, но эта война заставила ситуацию измениться.
Эви крикнула, смешивая какао и молоко:
– Леди Вероника, вы опоздаете. Уже почти одиннадцать. Матрона с вас шкуру спустит.
Леди Вероника ушла.
Миссис Мур была либо в комнате, где доходила выпечка, либо у себя. Эви и Саймон уселись на стулья за столом рядом друг с другом и стали пить какао. Саймон стер усы от молока с верхней губы Эви большим пальцем и поцеловал ее. Она почувствовала какао на его губах, и все страхи, все волнения на этот миг отступили. Она открыла глаза и посмотрела на часы. Время пришло. Его родители, вместе с тетей и дядей, которые прибыли из Хоутона, будут ждать его дома.
– Поедем со мной, в конце концов, – сказал он, целуя ее руки.
Она покачала головой.
– Я бы очень хотела, но я не могу, мне надо кормить пациентов. Миссис Мур отработала две смены подряд, ей надо отдохнуть.
Он снова поцеловал ее в губы, не заметив Милли, которая проскользнула мимо них, направляясь к чайнику. Было время перерыва на чай для прачек, и пока Милли ставила чайник на горячую плиту, она проговорила:
– Значит, этой старой моли миссис Мур разрешается прикорнуть, да? Я не спала всю ночь, слушая, как твой брат кричит во сне или расхаживает взад и вперед, когда не спит, и что же, мне позволили улизнуть в мою комнату, как миссис Мур? Конечно же, нет, я была вынуждена не разгибать спины с того момента, когда ждала на перекрестке нашу повозку, запряженную старым Солом, который пробирался сквозь вьюгу, будто он чертова улитка. Я измождена – и не так, как хотелось бы. Я ждала большего от своего муженька после нескольких месяцев разлуки, скажу вам по секрету.
Руки Саймона, казалось, сильнее сжались на кружке.
– Это стрельба и… ну, и все остальное, Милли. Это тебя преследует. Ты не можешь спать в тишине, а когда засыпаешь, то слышишь ее… Ну, и все остальное. Попробуй отнестись к этому с большим пониманием.
Милли уперла руки в бока.
– А как насчет того, чтобы отнестись с пониманием ко мне, вроде как в ответ? Вся форма готова, висит в прачечной, специально подальше от кипящих котлов, чтобы на нее не шел пар и она не отсырела. Это было отвратительно – всюду копошились вши, а воняло от нее, как в сельском туалете. Мы тоже порядком устали. – И она убежала в прачечную, которая находилась дальше по центральному коридору.
Эви положила голову Саймону на плечо.
– Ну что мне сделать, чтобы ее исправить? Запереть на угольном складе на год?
Первый раз за это утро Эви задумалась, куда подевался Роджер.
Они забрали форму Саймона. Она была безупречно чистой, без единой вши, и пахла мылом. Эви почувствовала искорку благодарности к Милли. Когда Саймон ушел из прачечной, чтобы переодеться в раздевалке медсестер, Этель крикнула Эви:
– Это мы с Дотти как следует поработали над этой формой. И это было для нас честью.
Милли вспыхнула и вернулась на кухню делать чай.
Когда Саймон вернулся, он выглядел великолепно, от тяжелых сапог на онучах до козырька фуражки. Эви шла рядом, когда он катил свой велосипед из гаража через двор и стойла, где осталась только Тинкер, старая пони леди Вероники, которая фыркнула ему на прощание, под хрюканье свиней, копающихся в соломе. Сержант Харрис помахал рукой:
– Береги голову, парень. – Его голос звучал глухо из-под маски.
Эви и Саймон дошли до выездной дорожки, посыпанной гравием, и встали напротив главного входа в дом. В центре огромной лужайки стоял старый кедр.
– Такой же могучий и неподвижный, как и всегда, – тихо произнес Саймон, крепко держа Эви в объятиях.
– А ведь ему приходится вдыхать весь этот дым. – Эви тихонько засмеялась, потому что под кедром стояли ее любимцы – капитан Нив со своим почти зажившим сломанным бедром вместе с молодым лейтенантом Гарри Траверсом на костылях и без одной ноги, – которые курили во славу Англии и постоянно поглядывали, не идет ли доктор Николс.
– Ты так нервный тик заработаешь, юный Гарри, – окликнула лейтенанта Эви.