Война
Шрифт:
— Прости.
Я кивнула, но не ответила.
Продолжая наблюдать за мной, он добавил:
— На самолёте я попросил Балидора и Врега взглянуть на мой свет, — когда я посмотрела на него, Ревик скрестил руки на груди. — Ты спала. Я сказал им, что у меня проблемы с моим светом, и спросил, не считают ли они, что это вызвано тем, что Тень сделал со мной в своей конструкции. Они оба некоторое время рассматривали мой aleimi. Ни один не пришёл к выводу, что данная проблема связана с Тенью. Они думали, что дело в чём-то другом.
— В чём? —
Воцарилось очередное молчание.
Прикусив губу от осознания, что он не собирался мне отвечать, я щёлкнула языком себе под нос. Несколько секунд я просто стояла там, делая всё в своих силах, чтобы не заговорить. Когда я, наконец, открыла рот, я заставила себя говорить тихо, почти мягко.
— Ты действительно не скажешь мне, в порядке ли ты? — спросила я. — Вот как ты меня накажешь? Заставив волноваться о тебе? — я крепче скрестила руки на груди, отвернувшись и пробурчав: — Бл*дь, ну почему ты не можешь быть нормальным мужем и не пытаешься просто вызвать у меня чувство вины из-за этого? Или, чёрт подери, просто свалить всё на меня?
Ревик взглянул на меня, вскинув бровь, а затем невольно фыркнул.
Злость всё так же оставалась в его свете и глазах, то напряжённое выражение по-прежнему окрашивало его лицо, но я почувствовала, как что-то в нём тоже сдалось.
Спустя ещё несколько секунд, на протяжении которых Ревик, похоже, боролся с собственными эмоциями, он пошёл назад. Он не то чтобы уходил от меня — я чувствовала, что его свет зовёт меня последовать за ним, так что он скорее показывал дорогу.
После мимолётной паузы я последовала за тягой его света.
Глава 32
Сложный мужчина
Я последовала за Ревиком от лифтов к неотремонтированному сегменту подвала, где находилась часть старого винного погреба.
Я знала, что в погреба, которыми на данный момент пользовались рестораны отеля, можно было попасть только через другие служебные лифты, находившиеся на уровне лобби, ближе к кухне Парк-Плейс-Саута. Эта часть подвала в основном вмещала запасы еды и представляла собой отдельный лабиринт, поскольку они ещё до нашего приезда накопили обширные запасы провизии на случай чрезвычайной ситуации.
Не только у Ревика была паранойя по поводу таких вещей.
Большинство старших видящих помнило первоначальные зачистки видящих и последовавшие за ними дни голода, когда они впервые оказались зависящими от человеческих запасов еды, а также от человеческой экономики, из которой они ранее исключались.
По тем же причинам видящие, которым принадлежал отель, построили эти подземные пещеры, когда получили здание в собственность от людей, владевших им до этого. Ещё до того, как наша команда въехала сюда и заняла часть этих туннелей, они хранили здесь запасы оружия и еды. Они также добавили выходы, благодаря которым им необязательно было выходить через улицу.
Это ещё один факт, который я узнала о видящих. Они склонны использовать подземные пространства — может, потому что они столько веков прожили в пещерах Памира.
Следом за Ревиком я шла по выцветшему жёлтому коридору изначального подвала отеля. Он вошёл в помещение, похожее на маленькую дегустационную комнату напротив оригинального винного погреба, и придержал дверь, чтобы я последовала за ним. После секундного колебания я так сделала, но только после того, как он обернулся и сделал полу-вежливый жест-просьбу одной рукой.
Он закрыл дверь, изолировав нас в маленькой безликой комнатушке с белыми стенами и одним-единственным стулом возле простого деревянного стола. Проследив за ним взглядом, я осознала, что опять всматриваюсь в его лицо и пытаюсь решить, что происходит с ним в данный момент.
По правде говоря, Ревик по-прежнему заставлял меня нервничать.
Его глаза опять начали светиться бледно-зелёным светом. Он выглядел измотанным после нашего слишком-короткого сна, и я ощущала вокруг его aleimi тяжесть — скорее всего, вызванную отчасти усталостью, но не только ею. Ревик ощущался сердитым, напряжённым, обеспокоенным, раздражённым на меня, нерешительным. Я также понимала, что ранила его чувства, причём определённо сильнее, чем намеревалась.
Наблюдая за ним, я начинала всё сильнее и сильнее чувствовать себя виноватой.
Что бы с ним ни происходило, дело не только в Дитрини. Наряду с импульсами эмоций, выходящими из его света, в его aleimi искрили хаотичные разряды, заставлявшие его двигаться так, будто он готовился к драке.
Я окинула взглядом небольшое пространство, стараясь успокоить собственный свет.
На разных местах стены висели барельефы, а также несколько старых фотографий известных личностей, сохранившихся со времён до запрета на изображения. Я видела кинозвёзд начала прошлого столетия, стоявших с другими людьми в смокингах и дорогих костюмах. Большинство из них было мужчинами, все они широко улыбались и держали бокалы с вином.
Посмотрев на их лица, я осознала, что в то время, когда были сделаны эти фотографии, Ревику было лет сорок-пятьдесят — то есть, он был старше, чем я сейчас. Эта мысль казалась странной.
Когда он вновь повернулся ко мне, я увидела, как он всматривается в мои глаза.
Его глаза продолжали светиться, но теперь содержали более интенсивную, сосредоточенную эмоцию, которую я не могла прочесть даже через нашу связь. Когда он активно отгораживался от меня, невозможно было игнорировать то, как сильно я, видимо, полагалась на его свет последние несколько недель. Теперь я ощущала себя совершенно слепой — куда хуже, чем в то время, когда впервые заметила ослабевание своих способностей в Сан-Франциско.
Должно быть, он услышал эти мои мысли, хотя бы отчасти, потому что я заметила перемену в его глазах, а потом его тело расслабилось, выходя из почти бойцовской стойки.
Отойдя от меня, Ревик скрестил руки на груди и прислонился бёдрами к деревянному столу.
— Так что ты думаешь теперь? — его голос звучал низко, ворчливо, но я всё равно вздрогнула, когда он нарушил молчание. — Теперь, когда ты с ним поговорила, что ты думаешь? Ты по-прежнему считаешь, что Лао Ху что-то сделали с твоим светом?